– Ну, я уезжаю, и сегодня для меня день прощаний, – сказал я, – ну так что, мне рассказывать?

– Я слушаю, очень внимательно.

Я и не думал, что моя исповедь перед лейтенантом окажет такое благоприятное воздействие. Мне стало гораздо легче дышать, словно тяжелое бремя свалилось с плеч. Озвученная история событий позволила мне привести мысли в некое подобие порядка.

Забавно, я отказался делиться своими проблемами со своим другом, а теперь рассказываю всё практически незнакомому человеку. Я начал с самого первого дня с того самого момента, как получил странное письмо от Луизы. Я поведал о первом визите в корпорацию Нецах, о Вальпургиевой ночи, о слежке за Климентом, призывающим демона-убийцу. Я подробно описал наше «потустороннее следствие», которое привело нас к сумасшедшему священнику – отцу Марку, который в последствии безжалостно разделался с пресловутым Климентом. Я пересказал лейтенанту беседы с профессором по имени Гансом Вейрух. Не забыл я и о встрече с таинственным Асперо в городской кофейне. Я так же поделился своим предположением о том, что босоногий любитель кофе – это Агасфер, печально известный странник и вечный жид, пожалевший воды для Иисуса, несущего тяжелый крест. Я рассказал о своих пророческих снах, терзающих моё сознание, не забыл упомянуть Аристарха с его огненными чудесами. Но самое сокровенное я оставил напоследок: я признался сыщику, что я являюсь, «странником», путешествующим между мирами.

Когда я закончил свою длинную историю, в пачке кончились сигареты. Услышав напряженное молчание с другой стороны провода, я испугался, что лейтенант крикнет в трубку: «Что за чушь!?» и вызовет бригаду санитаров. Но этого не случилось. Вместо этого Гинзбург спросил:

– Что ты теперь собираешься делать?

– Пойду и убью этого Адамсона, или умру сам, – сказал я, – больше мне ничего не остается.

– Я мог бы тебе помочь, – предложил лейтенант, – не пойдешь же ты в логово льва с голыми руками?

– Спасибо, но это личное дело, которое касается только меня. Его я должен решить сам. Не беспокойтесь, у меня есть классный обрез с двумя зарядами дроби.

– Хорошо, – промолвил лейтенант, – ну что ж, удачи тебе, друг мой. Очень жаль, что мы не познакомились раньше.

– Мне тоже очень жаль, – согласился я, – удачи Вам во всем.

– Прощай, – сказал он и положил трубку.

Закончив разговор с лейтенантом, я глубоко вздохнул и устало откинулся на спинку стула. Я никогда не был сентиментальным человеком, но сегодня я узнал по своему опыту, что означает понятие «светлая грусть».

Теперь осталось попрощаться со всем, что окружало мою жизнь. Я пробежался взглядом по книжным полкам.

– Господа Ремарк, Шоу, Кафка, Фаулз, Драйзер, Диккенс, Джон Апдайк, Эрнест, Томас Вульф, Стейнбек и другие друзья. Спасибо, что поддерживали меня! Привет и пока, как всегда.

Книжные полки ответили мне сдержанным молчанием, но я надеялся, что корешки книг тоже прощаются со мной. Просто книги слишком мудрые, чтобы говорить что-то вслух. Ведь и так всё ясно.

*

В девять часов я подошел к Малому Театру. На душе было тяжело, а в сердце правил бал первобытный страх, что не удивительно, я никогда не был смелым и самоотверженным человеком. Зайдя в холл, я увидел знакомую ворчливую вахтершу. Я радостно с ней поздоровался, будто она была мне родной сестрой, которую я не видел лет десять. Женщина удивленно на меня посмотрела и довольно мирно пробурчала:

– Ноги вытирайте. Помыла недавно пол.

– Разумеется, – ответствовал я и тут же последовал её совету, ожесточенно вытерев ноги о половую тряпку.

Пройдя по темным коридорам, я остановился перед знакомой аудиторией. Собравшись духом, я толкнул дверь с табличкой «Нецах», набранной грёбанным шрифтом «Word Art». Внутри меня уже ждал мой старый знакомый Ника Адамсон. Он расслабленно сидел на одном из двух стульев, стоящих на сцене. Жестом мужчина предложил мне сесть. Я молча поднялся на подиум и уселся напротив него.

– Очень рад твоему визиту, дорогой друг, – сказал Ника Адамсон, – а я уже начал переживать, что ты не придешь. Не почтишь меня своей компанией.

– Если меня очень настойчиво просят что-то сделать, – сказал я, – я стараюсь внять зову страждущих.

– Очень правильная политика, вот что я имею в виду.

Я молча смотрел на его лицо и думал, что делать дальше: выхватить ружье и выстрелить в него? Или потянуть время? Смогу ли я заставить себя направить два смертоносных дула на человека и нажать на курок? Открыть чёрные врата бесконечности, как говорил отец Марк. Я попытался пошевелить рукой, но она не слушалась. Кажется, я совершил большую ошибку, притащившись на встречу, словно мстительный герой.

– Ты всё же упрямый, – сказал Ника Адамсон, ласково улыбаясь, – тебе сделали предложение, без альтернатив, а ты всё равно пытаешься найти обходные пути. Только ты ничего не найдешь. У тебя нет выхода, ты – рыба на крючке, вот что я имею в виду. Я-то грешным делом, надеялся, что ты одумался. Ан, нет.

Я молчал, а он с улыбкой смотрел на мою застегнутую куртку до подбородка.

– От тебя страхом за версту несет, ссыкливое ты ничтожество, – зло сказал Ника Адамсон, – ты думал у тебя хватит твёрдости убить меня. Кишка, как говорится, тонка. Будешь так сидеть со своим игрушечным оружием под курткой и таращить на меня глаза. Карающий меч алкоголика-священника он, видите ли, принёс.

      Я упрямо молчал, чувствуя себя круглым дураком. На что я вообще надеялся? Сложно сказать. Он в зародыше разгадал мой план с первого взгляда. Его смерти жаждало множество людей, а он сидит живой живёхонек. Я попытался расстегнуть куртку, но руки отказались мне повиноваться.

– Ну что мне с тобой делать, дурачок? – спросил Ника Адамсон отеческим тоном, – ну, если так хочешь, попробуй выстрелить, я в принципе не против. Если тебе будет легче. Разрешаю. Урок стоит того.

Я удивленно на него посмотрел, пытаясь найти подвох в его словах.

– Ну, давай смелее! Как ты вообще собирался меня убить, если даже по моему настоянию боишься это сделать?

Я почувствовал, что снова обрел контроль над своими конечностями. Испустив облегченный вздох, я расстегнул куртку и достал обрез.

– О-о-о, оружие святого отца, какая прелесть! – воскликнул Ника Адамсон, – но даже это тебе не поможет. Стреляй!

Я направил дуло на мужчину. Смогу ли я переступить эту черту и стать убийцей? Пожалуй, да, таков был ответ, всплывший в моих мыслях. Я нажал на курок и услышал оглушительный выстрел. Обрез дрогнул в моих руках, и я с трудом удержал равновесие. Картечь ударила Адамсона в грудь, повалив вместе со стулом на деревянный пол. Я посмотрел на