Спустившись на нижний этаж. Старки, стараясь не смотреть посторонам, пошел по коридору в направлении кафетерия. Двери кафетерия оказалисьоткрытыми. Он медленно подошел к тому месту, где сидел Фрэнк Д. Брюс,уткнувшись лицом в миску супа. Несколько мгновений он неподвижно смотрел нанего. Потом он потянул его вверх за волосы. Миска с застывшим супом прилипла клицу, и ее пришлось отдирать. Большая часть супа, напоминающего теперь рыхлоежеле, осталась на лице у Фрэнка Д. Брюса. Старки достал из кармана платок ипостарался привести лицо в порядок. Глаза Фрэнка Д. Брюса были залеплены супом,но их Старки вытереть не решился. Он боялся, что они могут открыться. Меньшевсего на свете ему хотелось бы с ними встретиться.

Он прикрыл лицо Фрэнка Д. Брюса платком. Потом он повернулсяи вышел из кафетерия четкой, медленной походкой, как на параде.

На полпути к лифту он вынул из кобуры пистолет и вставилдуло себе в рот. Звук выстрела был приглушенным и совсем не драматичным. Никтоиз лежавших вокруг людей не обратил ни малейшего внимания. Очистители воздухабыстро позаботились о маленьком облачке дыма. В кафетерии платок слетел с лицаФрэнка Д. Брюса и медленно опустился на пол. Фрэнку Д. Брюсу, похоже, было всеравно, но Лен Крейтон все чаще и чаще стал смотреть на монитор и размышлять отом, какого черта Билли не вытер суп с бровей бедняги, раз уж взялся за этодело. Скоро, очень скоро, ему предстояло встретиться лицом к лицу с президентомСоединенных Штатов, но суп, застывший на бровях у Фрэнка Д. Брюса, беспокоилего больше. Куда больше.

Чернокожий Рэнделл Флегг шагал на юг шоссе № 51,прислушиваясь к ночным звукам, обступившим эту узкую дорогу, которая рано илипоздно должна была вывести его из Айдахо в Неваду. Из Невады он можетотправиться куда угодно. Это была его страна, и никто не знал и не любил еебольше, чем он. Он знал, что за час до восхода солнца он был где-то междуГрасмером и Ридлом, к Западу от Твин Фоле, но все еще к северу от резервацииДак Вэли, расположенной на территории двух штатов.

Если вдали показывались огни приближающейся машины, онсходил с обочины в высокую траву, во владения ночных жуков… И машина проезжаламимо, и водитель, возможно, чувствовал легкий озноб, словно он попал ввоздушную яму, а его спящие жена и дети тревожно ворочались во сне, словно всемим одновременно приснился один и тот же кошмар.

Он шел дальше, на юг по № 51, и стоптанные каблуки егоостроносых ковбойских ботинок цокали по покрытию — высокий человекнеопределенного возраста в вылинявших, дырявых джинсах и грубом пиджаке. Егокарманы были набиты до отказа разного рода сомнительной литературой. Темы былисамыми разнообразными: опасность от ядерных электростанций, роль международнойеврейской мафии в свержении дружественных правительств, совместная контрабандакокаина, осуществляемая ЦРУ и контрас, фермерские профсоюзы, Свидетели Иеговы(Если ты можешь ответить «да» на все эти десять вопросов, то ты СПАСЕН!),чернокожие за равенство армии, устав ку-клукс-клана. Все это было распихано унего по карманам. На груди слева и справа на его пиджаке было две большихпуговицы. На правой было изображено улыбающееся желтое лицо, а на левой —свинья в полицейской шапочке. Пониже была надпись, выполненная краснымибуквами, по которым стекали капли крови: «Как вам нравится свинина?»

Лицо, а, возможно, и сердце его были исполнены зловещейвеселости. Это было лицо, излучающее ужасное притягательное тепло, лицо, привиде которого усталые официантки в дорожных столовых вдребезги разбивалистаканы, лицо, при виде которого маленькие дети врезались на своих трехколесныхвелосипедах в дощатые заборы, а потом, рыдая, бежали к свои мамам с острымищепками, торчащими из коленей.

Вскоре он остановится на привал и проспит весь день,проснувшись с наступлением вечера. Пока его ужин будет готовиться на небольшомбездымном примусе, он будет читать — неважно, что. Возможно, слова изкакого-нибудь романа, а возможно — «Майн Кампф», комиксы или газетку общества«Сыны Патриотов».

После ужина он вновь отправился в путь, наблюдая, обоняя ислушая, как климат становится более засушливым, уничтожая все, вплоть до полынии перекати-поля, глядя на то, как горы начинают вылезать из земли, словно шипыдинозавра. Он был тромбом в поисках места, где бы застрять, осколком кости,стремящимся пронзить нежный орган, одинокой обезумевшей клеткой, подыскивающейсебе дружка — они будут вместе вести домашнее хозяйство и выстроят для себянебольшую, но уютную злокачественную опухоль.

Он продолжал свой путь, размахивая руками. Его знали, оченьхорошо знали на тех потайных дорогах, по которым путешествуют бедняки ибезумцы, профессиональные революционеры и те, кто так хорошо научилсяненавидеть, что их ненависть также ясно видна на их лице, как заячья губа, икто отвергаем всеми, кроме таких же, как они, людей, которые приглашают их вдешевые комнаты, увешанные лозунгами и плакатами, в подвалы, в которыххраниться взрывчатка, в задние комнаты, где разрабатываются безумные планы:убить министра, похитить ребенка прибывающего высокопоставленного лица или сгранатами и автоматами ворваться на заседание правления «Стандарт Ойл» и начатьубивать во имя народа. Его знали там, но даже самые безумные из них быливынуждены смотреть на его темное, усмехающееся лицо только искоса.

В Маунтин Сити его будет ждать человек по имени КристоферБрейдентон, который позаботится о том, чтобы добыть ему «чистую» машину и«чистые» документы. Кристофер Брейдентон был одним из кондукторов в тойподземной транспортной системе, которой пользуются беглецы. Он знал РэнделлаФлегга под именем Ричарда Фрая. Полдюжины разных организаций заботились о том,чтобы у Брейдентона не переводились деньги. Он был поэтом, который иногдапреподавал в Свободном Университете или путешествовал в западные штаты — Юту,Неваду, Аризону, удивляя школьников и школьниц (он надеялся) новостью о том, чтопоэзия до сих пор существует, хоть и вдохновенная наркотиками — в этом нетсомнения, но все же не лишенная своеобразной отвратительной живучести.

Темный человек шел и улыбался. Брейдентон был лишь однимзвеном цепи, а ведь их были тысячи трубочек, по которым двигались сумасшедшиесо своими книжками и бомбами. Трубочки соединялись между собой, дорожныеуказатели были закамуфлированы, но понятны для посвященного.

В Нью-Йорке его знали как Роберта Фрэнка. Его утверждение,что он — чернокожий, никогда не подвергалось сомнению несмотря на то, что кожаего была довольно светлой. В компании с чернокожим ветераном Вьетнама — у негобыла более чем достаточная причина для ненависти после того, как он потеряллевую ногу — они прикончили шесть полицейских в Нью-Йорке и Нью-Джерси.

В Джорджии он был Рэмзеем Форестом, отдаленным потомкомНатана Бедфорда Фореста. В своем белом воплощении он участвовал в двухизнасилованиях, кастрации и поджоге жа??кого негритянского городишки. Но этобыло очень давно, в начале шестидесятых, во время первой вспышки борьбы загражданские права. Иногда ему казалось, что он был рожден во время этогораздора.