Из предшествующего периода своей жизни он почти ничего немог вспомнить кроме того, что родиной его была Небраска и что когда-то он ходилв среднюю школу в компании с рыжеволосым и кривоногим мальчишкой по имениЧарльз Старкуевер. Он припоминал марши гражданских прав в 1960 году. Лучше онпомнил 1961 — драки, ночные рейды, церкви, которые взрывались так, словновнутри них произошло настолько большое чудо, что они не могли его в себявместить. Он вспомнил, как перебрался в Новый Орлеан и встретил там умственноотсталого молодого человека, продающего брошюрки, в которых содержался призыв кАмерике оставить Кубу в покое. Он взял у него несколько брошюр, и штуки две изних до сих пор лежали в одном из многочисленных его карманов. Он заседал всотне разных Отечественных Комитетов. Он участвовал в демонстрациях в сотнеразных университетских кампусов против одних и тех же двенадцати компаний.Когда сильные мира сего приходили на публичные выступления, он писал им запискис наиболее обескураживающими вопросами, но никогда не задавал их вслух, так какувидев его усмехающееся, горящее лицо, человек мог ощутить опасность и скрытьсяс эстрады. По той же причине он никогда не выступал на митингах, так какмикрофоны взвыли бы, а электрические цепи вышли бы из строя. Но он писал речидля тех, кто выступал, и в нескольких случаях результатом этих речей сталивосстания, перевернутые машины, студенческие забастовки и яростныедемонстрации.

В начале семидесятых он познакомился с человеком по имениДональд Дефриз и предложил ему заняться семьей Синков. Он помог составить план,в результате реализации которого была похищена наследница, и именно онпредложил не просто выдать ее за выкуп, но и свести ее с ума. Через двадцатьминут после того, как он ушел из маленького лос-анджелесского домика, гдеДефриз оставался со своими дружками, туда нагрянула полиция. Они смогли лишьвыяснить, что был кто-то еще, связанный с бандой, — может быть, важная фигура,может быть, шестерка, человек без возраста по прозвищу Ходячий Хлыщ или Бука.

Он широко шагал, пожирая километры. Два дня назад он был вЛарами, штат Вайоминг, где участвовал во взрыве электростанции. Сегодня он былна № 51, между Грасмером и Ридлом, по пути в Маунтин Сити. Завтра он будетгде-нибудь еще. И он почувствовал себя счастливее, чем когда бы то ни было,потому что…

Он остановился.

«ПОТОМУ ЧТО ЧТО-ТО НАДВИГАЛОСЬ». Он чувствовал это, он почтиощущал аромат в ночном воздухе. Горячий запах копоти. Словно Бог задумалприготовить шашлык, а в роли мяса должна была выступать вся цивилизация. Углиуже готовы. Колоссальная вещь, великая вещь.

Близилось время его перевоплощения. Он собирался родитьсявторично, собирался выдавиться из напряженного влагалища какого-то огромного,песочного цвета зверя, который уже сейчас корчился в родовых схватках, медленнодвигая ногами, истекая родильной кровью и уставившись ослепительно пылающимиглазами в пустоту.

Он был рожден, когда времена изменились, а теперь временасобирались измениться снова. Это чувствовалось в ветре, в ветре этого мягкоговечера в штате Айдахо.

Почти уже наступило время родиться вторично. Он знал это. Аиначе почему бы он внезапно получил способность творить чудеса?

Он закрыл глаза, слегка подняв лицо навстречу темному небу,которое уже готово было принять восходящее солнце. Он сосредоточился.Улыбнулся. Пыльные, стоптанные каблуки его ботинок начали подниматься наддорогой. Дюйм. Два. Три. Улыбка превратилась в оскаленную ухмылку. Он поднялсяуже на фут. В двух футах над дорогой он неподвижно повис, и ветер под ним несоблачка пыли.

Потом он почувствовал, что первые дюймы зари занялись нагоризонте, и вновь снизился. Время еще не наступило.

Но скоро оно наступит.

Он снова пошел по дороге, усмехаясь и высматривая место, гдеон мог бы поспать в течение дня. Скоро оно наступит. Он знал это и былсчастлив.

Ллойда Хенрида, которого газеты Феникса окрестили«нераскаявшимся убийцей с лицом грудного младенца», вели по городской тюрьмедвое охранников. У одного из них текло из носа, и оба выглядели кисло. Другиеобитатели крыла усиленного режима приветствовали его. Он был местнойзнаменитостью.

— Хеээээй, Хенрид!

— Давай, парень!

— Держись, Хенрид!

— Молодец, браток!

— Ублюдки с дырявым ртом, — пробормотал охранник снасморком, а затем чихнул.

Ллойд счастливо усмехнулся. Он был поражен своей новойславой. Здесь было намного лучше, чем в его первой тюрьме. Даже еда былавкуснее. Когда ты крупная птица, к тебе поневоле появляется уважение. Онподумал о том, что Том Круз чувствует себя, наверное, примерно так же во времямировой премьеры.

На выходе из крыла особого режима его провели черезметаллический детектор.

— Все в порядке, — сказал охранник с насморком, и другойохранник, сидевший в будке из пуленепробиваемого стекла, махнул им рукой. Онипрошли в другой коридор. Здесь было очень тихо. Единственными звуками былищелканье каблуков охранников (Ллойд был обут в мягкие тапочки) и астматическоепридыхание, раздававшееся сперва от Ллойда. В конце коридора еще один охранникподжидал их у закрытой двери. В двери было крохотное зарешеченное окошечко.

— Почему в тюрьмах всегда такая гнусная вонь? — спросилЛлойд просто для того, чтобы поддержать разговор. — Даже в тех местах, где неткамер. Может, вы, ребята, ссыте здесь по углам?

— Заткнись, убийца, — сказал охранник с насморком.

— Ты плоховато выглядишь, — сказал Ллойд. — Тебе надо быдомой, в постель.

— Заткнись, — сказал другой.

Ллойд заткнулся.

— Привет, мешок с дерьмом, — сказал охранник у двери.

— Как поживаешь, чертов хер? — нашелся Ллойд. Ничто неосвежает так, как небольшая перебранка. Два дня в тюрьме — и он уже началощущать, что впадает в прежнее состояние ступора.

— За это ты лишишься зуба, — сказал охранник у двери. —Ровно одного, можешь сосчитать.

— Эй, послушай, ты не можешь…

— Могу. Там во дворе есть парни, которые убьют своих дорогихмамочек за две пачки «Честерфильда», мешок с дерьмом. Хочешь недосчитаться двухзубов, парень?

Ллойд ничего не ответил.

— Ну, тогда все в порядке, — сказал охранник. — Ровно одинзуб. Ведите его, парни.

Слегка улыбаясь, охранник с насморком открыл дверь, а другойввел Ллойда внутрь, туда, где за металлическим столом сидел, просматриваябумаги, назначенный судом адвокат Ллойда.