И все это начинается со светильника в храме. Если мать не может его зажечь, это придется сделать мне.

Конечно, можно было предоставить это Ганде, но при одной мысли об этом у меня начинало чесаться между лопаток. Пока что – спасибо ее плотному расписанию – мне не приходилось терпеть ее присутствие, а когда ее дела станут моими, если только мне будет позволено что-то решать, велю вышвырнуть ее из дворца, чтобы никогда больше не видеть.

* * *

Наш план, как и многие другие, рассыпался в прах, едва столкнувшись с реальностью. Мы обсудили возжигание светильника, и я готовилась к целому дню непрерывных встреч и совещаний, но тут смати разразился сигналом вызова. Мать…

– Доброе утро, мама.

Взгляд ее был относительно ясен, но пальцы, поправлявшие волосы, заметно подрагивали.

– Хейлими, ты опаздываешь на завтрак.

– А мы вместе завтракаем?

– Ты же настаивала. Если для тебя так важен завтрак в семейном кругу, со мной и кузиной, ты могла бы, по крайней мере, прийти вовремя.

Она раздраженно вздохнула и дала отбой. Я негромко выругалась.

– Мэм?

Стася замерла с прядью моих волос в руке.

– Кончай с этим поскорее и найди мне зеленое сари. – Взглянув на черную блузу и штаны, я подняла взгляд к потолку. – Оказывается, я опаздываю к матери на завтрак. Альба!

Альба немедля явилась на зов.

– У меня назначен завтрак с матерью?

– Нет, мэм, у вас назначена встреча с главами профсоюзов.

– Передай им извинения за задержку. Понятия не имею, сколько все это может продлиться.

Альба закусила губу.

– В этой одежде, ваше высочество?

– Я уже опаздываю. Если буду еще и переодеваться, все это неизвестно чем кончится. – Я подняла руки, Стася обернула меня в сари, и я с улыбкой приняла у нее свободный край. – Эммори, мы опаздываем на завтрак. Идем.

– Слушаюсь, ваше высочество.

«Это Ганда подставила меня, Эмми. Сказала матери, будто я хочу позавтракать с ней, хотя это неправда, – беззвучно сообщала я ему, шлепая по коридорам босиком. – Она постоянно выкидывала такие штучки – из чистой вредности. И клянусь, если ты сейчас скажешь, что у меня паранойя, я сломаю тебе колено. Когда мы придем и мать начнет ругаться, понаблюдай за лицом Ганды, а уж потом говори, что я не права».

Я сама не знала, откуда взялась столь острая надобность убедить в этом своего экама и отчего я вообще решила, будто все это подстроила Ганда. Просто инстинкты вопили об этом во весь голос, а они редко ошибаются.

Когда я вошла и сделала реверанс, мать осмотрела меня с головы до ног – молча и с неодобрением. Молчание нарушила Ганда.

– Хейли! Доброе утро! – Она обняла меня за шею и прижала к себе. – Чудесно выглядишь! Как здорово порой пойти против обычаев и надеть что-нибудь эдакое, правда? Давай сделаем фотку. Улыбнись. – Прижавшись щекой к моей щеке, она подняла руку и сделала снимок с помощью устройства в кончиках пальцев. – Сейчас залью в Ханси.

Я с трудом удержалась, чтобы не врезать ей по почкам, выпутываясь из ее объятий.

– Ханси?

– Да, от нее все без ума. Вели камергеру завести аккаунт и для себя. А пока тебя там нет, я пришлю тебе ссылку.

Мой смати пискнул и показал картинку с подписью «Я так счастлива, что моя кузина снова дома!» Я подавила желание метнуть в сестрицу злобный взгляд.

– Доброе утро, мама. Прошу прощения, но совещание затянулось.

– А мы и не стали тебя дожидаться, – сказала она, возвращаясь к еде. – Что ж, по крайней мере, ты стала намного ответственнее.

Вспомнив слова адмирала Хассан, я проглотила язвительный ответ. Несмотря на все свои немочи, мать изо всех сил старалась выполнить свой долг, и самое меньшее, что я могла сделать, – облегчить ей задачу. Я села и улыбнулась Эммори, отодвинувшему для меня стул. Кивнув в ответ, он отошел к окну.

– Совещания так утомляют, правда? – спросила Ганда, плюхаясь на место и подбирая кремовые юбки, прежде чем взяться за нож и вилку.

– Зато интересно.

Я посмотрела мимо нее на экран на дальней стене. Мать по старой памяти предпочитала смотреть изображения на стене, а не через смати. В некотором смысле так было проще: все в комнате видели то же, что и ты, и не нуждались в объяснениях и пересказе.

На экране шел выпуск новостей. Отключившись от щебета Ганды, я сосредоточилась на нем. Найдя ту же программу при помощи смати, я смогла не только смотреть, но и слушать.

– …С нами в студии известный историк Джуна Манн. Ее книга «Звезды в ночи» продержалась в списке бестселлеров Империи двадцать два месяца. Эта работа посвящена убийству принца Аликса и его влиянию на политику Империи в последний год войны с саксонцами. – Ведущий программы улыбнулся в камеру. – Сегодня Джуна расскажет нам о растущей напряженности в отношениях с саксонцами и о том, чем это может обернуться для Индраны.

– Хейлими.

Я нажала кнопку записи и моргнула.

– Да, мама?

Мать отставила чашку. Тонкий фарфор негромко звякнул, коснувшись блюдца.

– Я спрашиваю, как прошла твоя встреча с адмиралом Хассан. Нал говорила, что ты встречалась с ней.

– Моя дви докладывает вам о моих действиях?

Мать лишь отмахнулась:

– Она упоминала об этом в разговоре с Биалом. Похвально, что ты интересуешься делами обороны, но помни: не вмешиваться.

Чтобы не ответить тем, что рвалось с языка, я поспешила набить рот едой.

– Хейли, – сказала Ганда, – я хочу устроить ужин в твою честь. Хороший повод встретиться с подходящими столичными женихами! Завтра вечером тебя устроит или мне связаться с Альбой насчет твоего свободного времени?

Я подумала, что будет, если метнуть нож в ее растянувшуюся в самодовольной ухмылке физиономию, и воздержалась только потому, что после этого еще сильнее опоздала бы на назначенную встречу.

– Завтра вечером я не могу.

– Тогда я обращусь к Альбе.

– Хорошо.

Я тут же отправила Альбе сообщение, велев игнорировать все запросы кузины и не планировать никаких встреч с ней без моего одобрения.

– Ты должна выбрать время, Хейлими. Это важно, – поддержала ее мать.

Я мысленно выругалась.

– Хорошо, ваше величество.

– Не пытайся отделаться от меня, дитя мое. Ты должна родить наследницу.

Аккуратно положив вилку, я встала из-за стола и резко кивнула матери. От моего внимания не укрылось, что Биал напрягся, а рука экама Ганды метнулась к пустой кобуре на бедре. Не шевельнулся только Эммори.

– Спасибо за завтрак, мама. А теперь, простите меня…