Ясная звёздная ночь привела за собой такой же ясный,прозрачный и безветренный день, в тихом воздухе разливалось почти настоящеетепло, отчего землю кутала едва заметная дымка. Шатун вёл своих спутниковсосновым редколесьем, под колёса тележки ложился белый мох, зелёный с прошлогогода брусничник и мелкая, игольчатая травка, кажется до того свыкшаяся схвойным соседством, что сама уподобилась сосновым иголкам и перестала боятьсязимы. На открытых к югу полянах царило сущее лето, и в то, что недалекоотступившая зима вполне может дохнуть ночным морозцем, не очень-то верилось.Коренга любил такие дни, эту сонную улыбку готовой пробудиться земли, только вего родных краях они наступали месяца на полтора позже, чем здесь.

Тикира по-прежнему держалась рядом с его тележкой, чьюглавную поклажу составляла их с дедом неподъёмная и неповоротливая сума.Коренга долго собирался с духом и соображал, как бы потолковать с девкой оподсмотренном среди ночи. Наконец шагавшая сзади Эория приотстала поправитьсапог, и Коренга, понимая, что другой удобный случай может ещё не скоропредставиться, быстро проговорил:

– Так уж вышло, что ночью я видел, как твой почтенныйдедушка считал звёзды, а ты писала книгу.

Тикира чуть помедлила и ответила:

– Ночью добрым людям спать следовало бы…

«На себя оборотись», – мысленно огрызнулся Коренга, новслух сказал:

– Госпожа моя, если твой почтенный дедушка творилсокрытое и не терпящее сторонних глаз, считай, меня там и не было вовсе. Какскажешь теперь, так и будет: захочешь, на любом расспросе совру, что спал дасны смотрел. Мне чужие тайны не надобны. Я им не купец, не продавец.

«А взялись таимничать, могли бы от тех самых сторонних-то глазполучше укрыться. Ушли бы куда опричь свою треножку устраивать. Хотя… пестерьведь от земли поди оторви, а и без присмотра не бросишь…»

Тикира, к его немалому облегчению, лишь весело фыркнула.

– Да какое сокрытое, – отмахнулась она. –Дедушка держится веры, которая велит знать в небе звезду и в известные дниотмечать её путь, а отмеченное записывать. Там, где он раньше жил, такая верагонима, ну а нам, нарлакам, звёзды суть искры Священного Огня, вот я ему ипомогаю.

– Счастлив твой дедушка, – проговорила вернувшаясяЭория. – Как у нас говорят, с такими приймышами и кровных не надо. Там, вмешке, небось его записи за девяносто лет?

Тикира звонко расхохоталась и что-то ответила, но её ответКоренга пропустил мимо ушей.

– Погоди, – сказал он, напряжённо хмурялоб. – Если не сокрытое, можно ещё спрошу? Я саккаремской молви не смыслю…Только иные слова, что в ходу у торговых гостей… Вразуми, почему вы о чашках иложках речи вели, когда путь звезды отмечали?

Уже выговорив, он спохватился, запоздало сообразив, что речьмогла идти о требе во имя звезды, и чашками отмерять собирались, к примеру,вино.

– А это потому, что дедушка родом из Саккарема, –весело пояснила Коза. – Вот у тебя дома как время считают? Ну, части дня?

– В нитях, – удивлённо ответил молодойвенн. – За сколько умелая хозяйка напрядёт нить длиной в десять саженей…

По его разумению, лучшей меры придумать было нельзя, ибонити вещного мира были всего лишь отражением жизненных нитей, выпрядаемых, апотом обрезаемых Хозяйкой Судеб.

– А у нас зажигают свечу, размеченную наполоски, – сказала Тикира. – Потому что наше племя хранит СвященныйОгонь. А дедушка родом из жаркого Саккарема, где от каждой реки тянутся каналык садам и полям. Там люди переливают воду из сосуда в сосуд сквозь узкуюдырочку и замечают, сколько перелилось. Понимаешь?

Если честно, Коренга понял только скудость своих знаний опросторном мире, по которому он взялся межедворничать[45].

– Да, но путь звезды… И не переливали вы ничего…

Тикира с жалостью посмотрела на него и очертила пальцем кругна ладони.

– В полдень солнце стоит на юге, вот тут, видишь? Исутки спустя оно опять там же, на юге. Оно проходит круг по небу, и за этовремя выльется столько-то чашек воды. А значит, не будет греха, если мы и кругокоёма на те же жбаны и чашки поделим. Или на наши полоски… или на нити, как у васпринято. Ну, понял теперь?

Некоторое время Коренга сосредоточенно молчал, вникая вуслышанное. Звёзды с младенчества указывали ему дорогу, он без запинки зналочерёдность их восхождения на небосвод. Но исчислять окоём в нитях ирасполагать между югом и севером, к примеру, четыре клубка?..

«А почему бы, собственно, и нет?..»

Ему внезапно стало досадно, что он сам не дошёл умом дочего-то подобного и не попробовал исчислить стороны света.

– У меня тоже книга есть, – проворчал он чуть лине с обидой. Надо же ему было хоть как-то показать девке, что он не вовседурак. – Про звёзды, вот.

Коренга хотел немедленно похвастать «Праведнымзвездословием», но Эория перебила.

– Впереди люди, – сказала она.

Коренгу опять взяла досада, потому что он отвлёкся наразговоры о звёздах и ни сам, ни через Тороново обоняние не распозналдолетевшего спереди запаха дровяного дымка. Вот так-то: беседу затеял – иглупость свою оказал, да ещё и прозевал самое главное. Запах дыма внятнорассказывал, что впереди, за невысокой горушкой, теплился не сиротливыйодинокий костерок таких же, как они сами, походников, потрёпанных Змеем. Тамраскинулся изрядный стан с повозками, шатрами и множеством костров, на которыхварилась еда. Там не откажут в помощи нескольким людям, вышедшим из леса,потому что последнее это дело – гнать прочь претерпевших от общей беды. Добрыелюди так не поступают, будь они сольвенны, вельхи, сегваны, чёрные мономатанцыили нарлаки, кланяющиеся Огню. Голодного накорми, озябшего обогрей – эта Правдапод любыми небесами живёт… Коренга второй день ничего не ел, сберегая материнысухарики на самый крайний последок, в животе у него урчало, и он лишь сзапозданием сообразил, что такой большой стан мог располагаться только надороге.

Значит, они добрались-таки до Фойрегского большака.

А это, в свою очередь, значило, что через несколько дней,сытый или голодный, он будет-таки в нарлакской столице, куда не довёз егоИриллир.

И там, на каком-нибудь большом гостином дворе, кудасъезжаются со всех окраин страны бывалые люди, сможет начать расспросы о дивныхисцелениях и иных чудесах. Расспросы, которые рано или поздно приведут его квеликому Зелхату Мельсинскому…

Коренга успел едва ли не въяве увидеть перед собой воротастольного Фойрега. В это время тележка, поскрипывая, взобралась на пологуювершину горушки, и он посмотрел вниз.