От котла поднимался упоительный запах. Алавзора поднесла кгубам черпак, проверяя, готово ли хлёбово. Коренга ощутил, как рот наполняетслюна. Он даже не сразу обратил внимание на троих вооружённых людей, уверенношагавших к ним между кострами.

А те подошли и остановились, и старший, кряжистый,седовласый, с красной рожей могучего забулдыги, ткнул в сторону молодого веннаратовищем[50] короткого копья.

– Ты! – рявкнул он так, словно только что уличилКоренгу самое меньшее в покраже. – С нами пойдёшь!

Торон с глухим рыком взметнулся на ноги. Никому не былопозволено кричать на хозяина или тыкать в него палкой! Копьё в руках сердитоговоина мгновенно перевернулось к зверю желйзком[51]. Но ещёбыстрей, непонятно как, между ними поднялся Шатун. Эория отстала всего на долюмгновения, только потому, что сидела к подошедшим спиной. У другого плечаШатуна встала Тикира. И даже знатная «стряпуха» перехватила черпак, будтособираясь плескать в кого-то горячим. Они заслонили собой ошалевшего,напуганного и благодарного Коренгу, которому только и осталось схватить Тороназа ошейник покрепче держать.

– С дороги! – взревел воин с копьём.

– А ты всё такой же, Кайрагелл, – неожиданноспокойно и вроде даже насмешливо проговорил Шатун. – Лужёная глотка ибездонное брюхо. Сорок лет Альпину служишь, а простой вещи так и не уразумел.Если он велел кого привести, не обязательно же взашей волочь…

Копейщик крутанулся к нему, привычно намереваясь смести сосвоего пути нечаянную помеху. Шатун не двинулся с места, но все руки с оружиемвдруг опустились.

– Ой, – как-то вполне по-бабьи выговорил воин.Всплеснул руками и… взял бухнулся перед Шатуном, да не на одно колено, какПерекат перед Эорией, а на оба. – Да как же это… Во имя Остывших Углей,засунутых кому не надо неизвестно куда… Господин мой Баерган, не может же быть,чтобы это в самом деле ты к нам вернулся? Да облепит меня Мокрая Зола и завяжетмне что не надо узлом… радость-то какая!

Оба его спутника последовали за старшиной на колени, и отсоседних костров стали оглядываться.

Шатун вздохнул. Кажется, он предпочёл бы, чтобы его подольшене узнавали. Он спросил:

– Зачем брату понадобился этот человек?

«Брату?..» Коренга таращил глаза, до него, как и до всех,медленно доходило, чьим братом в действительности оказался Шатун. Толькогоспожа Алавзора чуть улыбнулась, опуская черпак в котёл. В её улыбке страннымобразом смешались лукавство и грусть. Уж конечно, она давно признала человека,которому двадцать лет назад собиралась согреть брачные войлоки. А теперьтропка, по которой они несколько дней шли об руку, снова прибежала к порогупривычной, устоявшейся жизни. И обоим не очень-то хотелось переступать этотпорог, да что сделаешь?

– Он… того, – ответил Кайрагелл. – Прибежалчеловечишко, весь словно лишаем побитый, и давай сказывать, будто объявиласьдиковина: паренёк с крылатой собакой. Ну, государь и велел привести… Покажу,говорит, своему арранту учёному, позабавлю, уж больно тот до таких диковинохоч… Радость-то, радость какая, господин Баерган…

«Лишаем побитый?.. Крадун! – сообразил Коренга. Имысленно сжал кулаки: – Ох, встречу, не пожалею…»

– Тебе, Кайрагелл, равных нет на потопе да напожаре, – усмехнулся Шатун. – Ну, ещё за выпивкой в кабаке. Если б тыпри всём том с мирным народом не как с ворьём разговаривал… да тебя, видно, ужене переделаешь. Что ж, пошли.

Братья оказались на диво похожими. Разве что у старшего,некогда беспутного, лицо было широкое и сильное, а у младшего – тонкое,точёное, резкое. А так черты казали себя одни и те же. И ещё: у обоих вмельчайшей игре этих черт, в движении губ некоторым образом угадываласьнепреклонная воля. Только у государя Альпина наследную силу проявила и отточиладоставшаяся ему власть над целым народом, а у Шатуна она пребывала как бы подспудом, таилась, точно искра в кремне. Он сумел обрести всего лишь власть надсобой; но кто скажет, что даётся трудней?

Коренга по глупости ждал, что повелитель Нарлака будетсидеть на высоком стольце в окружении сановников и верной дружины – и с тогопозолоченного стольца творить суд и расправу. Ничуть не бывало. Если быКайрагелл, оглядевшись и окликнув кого-то, не подвёл Шатуна со спутниками кчеловеку в самой простой одежде, умывавшемуся возле ручья, молодой венн нипочёмне догадался бы, что это и есть государь. Верней, догадался бы, конечно, но сзапозданием, когда тот уже выпрямился и явил осанку и стать, надлежащие вождю.

– Смотри, конис, кого я тебе… – начал былокраснолицый охранник, но в это время Шатун шагнул вперёд, и слушать Кайрагелласразу стало некому.

Коренга внимательно и, как он сам понимал, с зазорнымлюбопытством рассматривал Альпина. Он никогда раньше не встречал мужчин,которым нравились бы другие мужчины. Хотя знал, ясное дело, что такие бывают. Ивот теперь ему упорно лезло на ум услышанное накануне, как будто это-то и былосамым что ни есть главным, и он помимо воли искал в облике кониса каких-топроявлений его странных привычек, хотя сам толком не представлял, каким именнообразом подобные привычки должны были бы себя оказать. Ничего женственного вовнешности Альпина определённо не сквозило. И, когда он смотрел на своих воинов,никакого превратного сластолюбия в его взгляде не отражалось.

А вот то, что этот человек двое суток не спал, видно былосразу.

И брату, обретённому спустя несколько лет, он радовался, какрадуются самые обычные люди…

Они с Шатуном (которого Коренга никак не мог приспособитьсядаже мысленно называть Баерганом) обнимались, хлопали один другого по спинам итак быстро говорили по-нарлакски, что Коренге не удавалось выхватить из их речидаже те слова, которых он успел нахвататься. Молодой венн начал тихо надеяться,что встреча с братом изгладит в памяти кониса доношенье «живого узорочья» о нёми его крылатой собаке, но напрасно. У хорошего вождя ничто из памяти просто такне изглаживается.

– Вот уж не думал я, что увижу тебя именноздесь! – наконец сказал Шатуну государь Альпин. – Да к тому же вобществе удивительного странника из далёкой страны! Владетель симурана, подойдик нам.

И пришлось Коренге толкнуть рычаги, выезжая на тележкевперёд.

– Здрав будь, кунс нарлаков, – сказал онпо-сегвански.

Некоторое время конис рассматривал их с Тороном, илюбопытство в его глазах было гораздо более пристойным, нежели то, котороетолько что явил сам Коренга. Потом Альпин проговорил:

– Немалое мужество потребно для того, чтобы пуститься вдальний путь одному в маленькой повозке. Но я вижу, что чужестранец, обещавшийпоказать мне симурана, ошибся. Тот человек увидел замшевый чепрак и принял егоза свёрнутые крылья. Эта собака – просто северный волкодав вроде тех, что мнеподарили недавно. Я-то думал, в целом свете нет собак свирепей моих белыххалисунцев, однако новые псы меня сразу разубедили… Чем я заглажу причинённоетебе беспокойство, друг мой?