Я потрясенно молчала.

– Так вот, – продолжал капитан, –криминалисты установили, что кто-то помог мужику влезть в петлю. У самоубийцстрангуляционная борозда по-другому выглядит.

– Какая-какая борозда? – не поняла я.

– Которая остается на шее от веревки. Ну и кто-то парураз стукнул твоего приятеля по голове, чтобы он стал более сговорчивым.

– А предсмертная записка? Получается, это фальшивка?

– С запиской сложнее. Эксперт сравнил почерк и сделалоднозначный вывод: записка написана Ветерковым. Вот только она не предсмертная.В том смысле, что Ветерков не планировал умирать.

– Подожди, но там же было сказано… Вот, вспомнила: «Ядобровольно ухожу из жизни и ни к кому претензий не имею»!

– Похоже на стиль делового письма, тебе не кажется?

– Не кажется, – обозлилась я, – нормальный стильдля такого сухаря, как Ветерков. С чего бы ему перед смертью вдруг пускаться втелячьи нежности?

Эта новость путала мне все карты. Как все чудесноустраивалось! Что же теперь – опять неизвестность?

– Короче, признание Ветеркова в убийстве директрисы совсемне очевидно, – продолжал Руслан. – В этом деле еще много загадок.Кстати, где ты вчера была с одиннадцати до двенадцати утра?

Я обомлела:

– Я?! Значит, теперь меня подозревают еще и в убийствеВетеркова тоже?! Что, настоящие преступники в Москве совсем перевелись?

– Просто ответь на вопрос.

– Если хочешь знать, у меня есть алиби на вчерашнееутро, да! Меня видела куча народу: сначала охранник в издательстве «Работа»,затем няня Ветерковых, потом ты. Я практически не оставалась одна дольше десятиминут! Согласись, за это время довольно трудно подвесить здорового мужика налюстру.

– Камера наблюдения издательства зафиксировала, что тыушла из «Работы» в десять тридцать пять. К Ветеркову ты поехала на общественномтранспорте?

– Нет, на личном самолете полетела! – взорваласья. – Конечно, на метро, потом на трамвае, как же еще?!

– Проездные билеты у тебя сохранились?

– Выбросила. Я же не знала, что увижу там труп. Если бызнала, обязательно сохранила бы.

– От Нижегородской улицы, где располагается издательство,до Госпитального Вала можно доехать на машине за десять минут, если нетпробок, – бесстрастно заметил капитан.

– Я ехала на метро, – угрюмо повторила я, –потом долго ждала трамвая. Дорога заняла почти час.

– Когда Ветеркова вынули из петли, он был еще теплый.Его повесили незадолго до приезда милиции, то есть примерно без четвертидвенадцать. По меньшей мере на пятьдесят пять минут у тебя нет алиби. Можно заэто время убить человека, как ты считаешь? Ветерков, кстати, был довольнощуплого телосложения.

– А нянька?! – возопила я. – Добрых полчаса яболталась во дворе и слушала ее болтовню с какой-то мамашей! Вы ее допросите!

– Уже допросили. Няня тебя не видела. Ты подошла к нейуже после убийства.

– Может, она меня и не видела, зато я так отлично ее виделаи слышала!

Я во всех подробностях пересказала капитану Супроткинуразговор няни с мамашей.

– ??адно, проверим, – пообещал Руслан таким тоном,словно хотел побыстрее от меня отделаться. А я-то считала его своим, пусть игражданским, но мужем!

– Скажи правду, мне уже надо сушить сухари?

Супроткин выдержал неприятно долгую паузу, потом короткобросил: «Нет», – и отключился.

Я ему ничуточки не поверила. Не из праздного любопытствакапитан с точностью до минуты просчитал мои вчерашние передвижения по городу.Очевидно, я крепко увязла в этом деле и милиции все равно, в каком убийствеменя обвинить – Кирилловой или Ветеркова. А лучше сразу в обоих!

Что же делать? Как доказать, что я невиновна? Ответ все тотже: надо продолжать поиски настоящего убийцы Кирилловой. Но у меня не осталосьникаких идей. Все, что могла, я уже сделала. Впрочем, нет, есть человек, скоторым я не поговорила. Кто знал Елену Михайловну лучше родной дочери? Раньше,когда все считали меня убийцей, мне было сложно подступиться к Августе. Она былично скрутила мне руки и отвела в милицию – и правильно бы сделала! Но теперь,когда возникла версия, что Кириллову убил Ветерков, у меня появилось моральноеправо поговорить с этой девушкой. Несмотря на поздний час, я решила сделать этонемедленно.

Я поехала на Нижегородскую улицу. Все сотрудники «Работы»знали, где живет Елена Михайловна. Наподалеку от издательства отгрохали элитнуюновостройку, в которой директриса и прикупила просторную квартиру. Дом,несмотря на декларируемую элитность, располагался в десяти метрах от Садовогокольца, на шумном перекрестке, территория не была огорожена. Елена Михайловнаостановила на нем свой выбор исключительно из практичных соображений, чтобысвести к минимуму время на дорогу до работы. От издательства до дома можно былодойти за пять минут, однако и Елена Михайловна, и Августа предпочитали ездитьна машине. У матери был «мерседес» представительского класса, у дочери –внедорожник «тойота».

Знакомый красный внедорожник я обнаружила во дворе дома.Около мусорного бачка копошился дворник-таджик, деловито утрамбовывая коробкуот холодильника.

– Чья эта машина? – строго спросила я дворника.

– Не знайль, – прикинулся он веником.

– Куртку мою видишь? Три тысячи баксов стоит. Аона, – я ткнула пальцем в машину, – испачкала. Блондинка за рулемсидела.

Гастарбайтер с сомнением посмотрел на мою задрипаннуюкуртешку.

– Быстро отвечай, в какой квартире живет хозяйкамашины! – грозно нахмурилась я.

– Не знайль, – вздохнул таджик, всем своим видомвыражая тяжкую скорбь по поводу того, что не может мне помочь.

– Да в четырнадцатой она живет, – неожиданноуслышала я за спиной.

Обернувшись, я увидела женщину лет пятидесяти. Она неславыбрасывать пакет с мусором и, очевидно, стала свидетельницей нашего разговора.

– Очень нахальная девица, – продолжалаженщина. – Спокойно может перекрыть своей машиной въезд во двор, а что«скорая» или пожарные из-за этого не смогут до нас добраться, ей и дела нет.

– Ой, спасибо! – обрадовалась я.

– Только ничего у вас не выйдет.

– Вы о чем?

– Ну, вы ведь хотите получить компенсацию заиспорченную вещь? – Я кивнула. – Так вот, она не даст ни копейки. Былслучай, она задавила собачку на своей машине, прямо во дворе, а собачкапородистая была, дорогая. Представляете – отказалась платить за животное! Еще ивозмущалась: сами виноваты, нечего, мол, отпускать собаку гулять без поводка!Мать ее тогда заплатила. Вот она хорошая была женщина, царствие ей небесное!Позавчера схоронили…