того, чем в бою занимались командиры и бойцы нашей армии, да не только нашей, обеих воюющих сторон.

И тогда станет понятно, почему немцы пришли к необходимости копировать советский 120-мм миномет и вооружать им свои батальонные минометные подразделения, тогда как у наших на вооружении батальонов так и оставался 82-мм. До 43-го года, пока не получили копию миномета Шавырина, немецкие батальонные минометчики были настоящими смертниками. Проблема в том, что дальность стрельбы их 80-мм миномета была меньше, как минимум, на 600 метров, чем у советского. Это очень много для этой системы оружия. Это оружие переднего края. Огонь из него ведется по целям прямой видимости. Т. е., и стреляющие видят по кому стреляют, и те, по кому стреляют, видят стреляющих. Если минометная батарея немцев, вот эти 80-мм штуки, открывает огонь по нашим позициям, то первое, что делает командир нашей минометной роты (у нас они не батареями, а ротами назывались) — начинает организовывать подавление огня противника.

Для этого ему не нужно даже выдвигать расчеты на дистанцию поражения противником. Он выставит свои орудия дальше, чем немцы могут достать его из своих минометов и расстреляет немецкую батарею. Безнаказанно расстреляет.

А наша минометная рота может вести огонь по переднему краю противника за пределами досягаемости огня немецких минометов. Немцам же, чтобы подавить наших, придется выходить на дистанцию нашей досягаемости. Да они на это и не пойдут, если не самоубийцы. Они будут задействовать артиллерию полка, пушки. Но это — время. И у артиллеристов это время не секундами измеряется. А с пушками — еще хуже…

Поэтому к 1944 году командирами орудий в вермахте ходили 16-летние юнцы. Даже в пушечной артиллерии. А уж минометчиков у них выкашивало хлеще, чем пехоту…

* * *

…Вернемся к советской литературе и кинематографу. Если у кого-то «подгорать» начало, то, повторяю — я касаюсь не редких жемчужин, а основного массива, который формировал взгляды публики на то, что происходит непосредственно на поле боя, что породило, в итоге, таких специалистов в военной истории, как А. Исаев и Ю. Мухин. Недаром же у Исаева любимый фильм — «Горячий снег». Фильм-то хороший, с точки зрения драматургии, и повесть Бондарева хорошая. Но они страдают именно теми недостатками, которые я указывал. У читателя и зрителя складывается впечатление, что должности командиров орудий, огневых взводов и командира батареи — это легко, там особенно ничего знать не надо и во время боя ничего не надо делать, только героически погибать. А командир батареи Дроздовский, один из героев «Горячего снега» вообще выпал из боя, от его командирской работы остались только приказ на преждевременное открытие огня и приказ коноводу ползти к самоходке с гранатой. Поэтому у тех, кто вырос на таком агитпропе, сформировалось убеждение, что они легко могут разобраться в военном деле, эти люди полезли в историографию войны и теперь высокомерно судят о действиях советских военачальников. «Профессионалы».

На самом деле всё не так, работа командира взвода, роты, батареи, командира батальона во время боя опасна, сложна, трудна, требует особой подготовки, специальных знаний и умений. От того, насколько командир подготовлен по своей должности, как он на поле боя руководит своим подразделением, зависят исход боя и жизни его подчиненных. Его главная задача — организовать и провести бой так, чтобы противник понес максимальные потери при собственных минимальных. А для этого нужно видеть бой, постоянно наблюдать его, изучать само поле боя, изучать противника на максимально возможную глубину, оценивать все изменения, происходящие на этом пространстве, своевременно выявлять возникающие угрозы и предпринимать меры по их ликвидации.

Только не зная и не понимая этого, человек, подобный Ю. Мухину, мог написать такую глупость:

«…немецкое пехотное 75-мм орудие, стрелявшее почти таким же по весу снарядом, как и ЗИС-3, имело вес всего 400 кг. Этот вес обеспечивал максимальную скорость снаряда 221 м/сек. А немецкое тяжелое пехотное орудие калибра 150 мм имело вес всего 1750 кг, но стреляло снарядом весом 38 кг с начальной скоростью 240 м/сек. Оба немецких орудия имели приемлемую дальность стрельбы 3,5 и 4,7 км. Этими орудиями у немцев была вооружена полковая артиллерия.»

Чем руководствовались немцы, выбирая в качестве артиллерийского вооружения своих пехотных полков подобное, сказать трудно. Разве что, недооценка противника, его артиллерии. Скорей всего, они предполагали, СССР вступит в войну с теми системами, которые были еще в ПМВ, что русские неспособны не только к высшему пилотажу в авиации, как считал Гитлер, но и разработать собственные артиллерийские системы. Тем более, что советское руководство предприняло меры о сохранении в тайне не только характеристик наших танков, которые для вермахта стали неприятным сюрпризом, артиллерии, да и всех видов вооружения, это тоже касалось. Даже маршал артиллерии Воронов об этом написал в мемуарах:

«Как-то в „Красной звезде“ я прочел насторожившую меня статью по стрельбе артиллерии. Очень не хотелось, чтобы на страницах нашей печати разбалтывалось то, над чем мы работаем. Ко мне то и дело обращались с настойчивыми просьбами представители военных газет и журналов, уговаривали поделиться с читателями боевым опытом, думами и пожеланиями на будущее. Настойчиво требовали статей. Но я оставался непреклонен. И правильно делал! Фашистская Германия многого не знала тогда о нашей артиллерии и не учла ее возможностей в своих планах „блицкрига“.»

Дело в том, что Мухин, как и большинство экспертов, изучавших артиллерийский вопрос в ВОВ, изучают его не в комплексе применения систем в бою, а по отдельным параметрам: дальность, масса снаряда, его действие по цели, — и у них получилось, что пушки с пушками не воюют.

Да, немцы не рассчитывали, что русские будут применять танки против танков. Кажется, они не думали, что русские будут из пушек стрелять по пушкам. Мухин тоже не думает, что пушки по пушкам должны стрелять. Поэтому у него даже мысли не возникло, что «приемлемая дальность» в артиллерии определяется не только расстоянием, с которого ты можешь поразить основную цель для данной артиллерийской системы. Но тебе еще нужно, чтобы до того, как ты выстрелишь по цели, твои пушки противник не расстрелял.

И тут уже 4 км, дистанция предельной дальности для немецкой полковой артиллерии, выглядит как дистанция самоубийственная. Фактически, немцы лишили свою полковую артиллерию возможности вести огонь с закрытых позиций, а огонь с закрытых позиций — основной вид артиллерийского огня. Закрытая позиция — это не значит, что она накрыта крышей сарая или находится в овраге. Это стрельба с дистанций, с которых противник не может визуально наблюдать огневую позицию и выстрелы орудий.

А 4 км в