— Четырнадцать, вы говорите? Звучит довольносерьезно.

Войлз был неумолим.

— Мы очень серьезны, господин президент.Прошла неделя, как они были убиты, и следы остывают. Мы отрабатываем версии такбыстро, как только можем. Мои люди работают круглые сутки.

— Я понимаю все это, но насколько серьезна этаверсия о пеликанах?

Это действительно была потеха. Дело еще толькособирались направить в Новый Орлеан. Фактически с отделением в Новом Орлеанееще даже не связывались по этому поводу. Он проинструктировал Эрика Иста, чтобытот отправил по почте экземпляр в это отделение с указанием задать нескольковопросов, не поднимая никакого шума. Это была тупиковая версия, как сотнидругих, отрабатываемых ими.

— Я сомневаюсь, что здесь есть какая-то связьс этими убийствами, господин президент, но мы должны проверить.

Морщины разошлись, и на лице президентапоявилась тень улыбки.

— Мне не нужно говорить тебе, Дентон, каксильно может навредить эта ахинея, если о ней узнает пресса.

— Мы не консультируемся с прессой, когдапроводим расследования.

— Я знаю. Давай не будем вдаваться в это. Ятолько хочу, чтобы ты оставил это дело. Какого дьявола вы вцепились в него, этоабсурд. Понимаешь, о чем я говорю?

Войлз был жесток.

— Вы просите меня пренебречь подозреваемым,господин президент?

Коул приник к экрану. «Нет, я говорю тебе,чтобы ты забыл об этом деле», — почти произнес он вслух. Он смог бы совершеннопонятно объяснить это Войлзу. Он смог бы продиктовать ему это по буквам, азатем пристукнуть этого маленького квадратного подлеца, начни тот острить. Ноон прятался в запертой комнате, вдали от места событий. И в этот момент онзнал, что находится там, где ему положено.

Президент заерзал и скрестил ноги.

— Ну что ты, Дентон, ты же понимаешь, о чем яговорю. В пруду водится более крупная рыба. Пресса наблюдает за расследованиеми просто умирает от любопытства, желая узнать, кто подозревается. Ты же знаешь,какие они. Мне не стоит говорить тебе, что я не дружу с прессой. Даже мойсобственный пресс-секретарь не любит меня. Ха-ха-ха. Забудь об этом пока.Оставь это дело и выслеживай настоящих подозреваемых. Эта штука похожа нашутку, но она может поставить меня в страшно неудобное положение.

Дентон внимательно посмотрел на него. Вовзгляде сквозило упорство. Президент вновь заерзал.

— Что с делом Камеля? Звучит многообещающе, а?

— Может быть.

— Раз уж мы заговорили о количестве, сколькочеловек ты выделил на Камеля?

Войлз сказал: «Пятнадцать» — и чуть нерасхохотался. У президента открылся рот. Наиболее вероятный подозреваемый в игреполучает пятнадцать, а на этих несчастных пеликанов выделяется четырнадцать.

Коул усмехнулся и тряхнул головой. Войлзпопался на собственной лжи. В конце четвертой страницы доклада, который ЭрикИст и Льюис К.О. подали в среду, была указана цифра «тридцать», а не«пятнадцать».

— Успокойся, шеф, — шептал Коул в экран, — ониграет с тобой.

Президент не собирался успокаиваться.

— Боже милостивый, Дентон. Почему толькопятнадцать? Я думал, что это у вас основное направление поисков.

— Может быть, на пару человек больше. Я жеведу это расследование, господин президент.

— Я знаю. И ведете его отлично. Я невмешиваюсь. Просто хочу, чтобы вы использовали свои силы рационально. Вот ивсе. Когда я читал это дело о пеликанах, меня чуть не стошнило. Если его увидитпресса и начнет разматывать, меня четвертуют.

— Так, значит, вы просите меня отказаться отэтого дела?

Президент наклонился вперед и уставилсянеистовым взглядом на Войлза.

— Я не прошу, Дентон. Я говорю тебе: оставьэто дело в покое, забудь о нем на пару недель, займись чем угодно. Если оновсплывет вновь, закрой глаза. Здесь босс все еще я, помнишь?

Войлз смягчился и выдавил мимолетную улыбку.

— Я заключу с тобой сделку. Твой приспешникКоул сыграл злую шутку, натравив на меня прессу. Они задали мне перцу по поводуохраны Розенберга и Джейнсена.

Президент торжественно кивнул.

— Ты убираешь этого гада ползучего с моей шеии не подпускаешь его ко мне, а я забуду о пеликанах.

— Я не заключаю сделок.

Войлз хмыкнул, но оставался невозмутимым.

— Хорошо. Я направлю пятьдесят агентов в НовыйОрлеан завтра. И пятьдесят послезавтра. Мы будем размахивать значками по всемугороду и делать все, чтобы привлечь внимание.

Президент вскочил на ноги и подошел к окну,выходящему на Роуз-гарден.

Войлз сидел неподвижно и ждал.

— Хорошо, хорошо. Договорились. Я смогуконтролировать Коула.

Войлз встал и медленно подошел к столу.

— Я не доверяю ему, и, если я еще разпочувствую его дух во время этого расследования, наша сделка будет расторгнутаи мы навалимся на дело о пеликанах всем своим весом.

Президент поднял руки и обезоруживающеулыбнулся:

— Договорились.

Улыбался Войлз и улыбался президент, а вчулане возле кабинета растягивал рот в довольной улыбке перед экраном ФлетчерКоул. «Приспешник, гад ползучий». Ему нравилось это. Такие слова создают имидж.

Он выключил мониторы и запер за собой дверь.Минут десять они проговорят о ходе проверки кандидатов из списка на выдвижение,а он будет слушать их в своем кабинете, который хотя и не имел системы скрытогопросмотра, но был оборудован для прослушивания. В девять у него совещание штабаадминистрации. В десять — рассмотрение дел об увольнении. И еще ему предстоялокое-что отпечатать. Большую часть служебных записок он просто наговаривал надиктофон и передавал запись секретарю. Но иногда Коул считал необходимымприбегать к запискам-призракам. Такие записки бродили по западному крылу иобычно содержали чрезвычайно противоречивые сведения, которые в конечном итогепопадали в газеты. Поскольку они были анонимными, их можно было найти почти накаждом столе. Коул при виде их принимался кричать и обвинять. Он многих уволилс работы за записки-призраки, каждая из которых вышла из его пишущей машинки.