Хоть он и не надеялся на это, она пришла к нему туда, где онпребывал во тьме, и в давние времена, в Потаенном Королевстве Лутиэн вложиласвою руку в руку Берена. Потом она часто приходила к нему, и они бродили влесах, скрываясь ото всех; прошла весна, наступило лето, и большего счастья незнал никто из детей Илуватара, хоть и краткий был им отмерен срок.

Даэрон Песнопевец также любил Лутиэн; он вызнал, что онавстречается с Береном, и предал их королю. Безмерно был разгневан Тингол, иболюбил Лутиэн превыше всего на свете, считая недостойными ее всех эльфийскихвладык; что до смертных, он их даже не брал на службу. Потому он с печалью иизумлением заговорил с Лутиэн, но она не промолвила ни слова, покуда Тингол непоклялся не убивать Берена и не заключать в темницу. И все же он послал своихслуг, приказав взять его и доставить в Менегрот как преступника; однако Лутиэн,упредив их, сама привела Берена к трону Тингола, словно он был почетным гостем.

С презрением взглянул на Берена Тингол, Мелиан же храниламолчание. Король промолвил:

— Кто ты, что осмелился по-воровски прокрасться сюда ибез дозволения приблизиться к моему трону?

Беоен молчал, охваченный трепетом, ибо велики были пышностьМенегрота и величие Тингола. Тогда заговорила Лутиэн:

— Это Берен, сын Барахира, вождя людей имогущественного врага Моргота, чьи деяния воспеты даже эльфами.

— Пусть говорит Берен! — велел Тингол. — Чеготы ищешь здесь, несчастный смертный, и что заставило тебя покинуть родину иприйти в мои владения, которые закрыты для таких, как ты? Можешь ли ты отыскатьспособ избежать сурового наказания за свою дерзость и глупость?

Тогда Берен поднял голову и увидел глаза Лутиэн, а потомперевел взгляд на Мелиан, и почудилось ему, что слова рождаются сами собой.Страх покинул его, и проснулась в нем гордость древнейшего человеческого рода;и сказал он:

— Сюда, о король, через опасности, что и немногимэльфам по плечу, вела меня судьба. И здесь нашел я не то, что искал, но чем,найдя, хочу владеть вечно. Ибо сокровище это превыше золота и серебра идрагоценнее алмазов. Ни камню, ни железу, ни огню Моргота, ни всему могуществуэльфийских владык не сокрыть от меня того, что я жажду. Ибо Лутиэн, дочь твоя —прекраснейшая среди Детей Мира.

Тишина воцарилась в чертоге, ибо те, кто там был,потрясенные и испуганные, ждали, что Берен будет убит на месте. Тингол, однако,медленно проговорил:

— Этими словами ты заслужил смерть, и она последовалабы немедля, не дай я поспешной клятвы, о которой сожалею сейчас, онизкорожденный смертный, выучившийся во владениях Моргота ползать украдкой,подобно его рабам и соглядатаям.

Берен отвечал:

— Заслужил я смерть или нет, я приму ее от тебя; неприму лишь этих слов — «низкорожденный», "соглядатай", «раб». Клянуськольцом Фелагунда, что было дано моему отцу на поле битвы на Севере, мой род незаслужил подобных имен ни от одного эльфа, будь он хоть трижды король.

Горды были его слова, и все взгляды устремились на кольцо,ибо он высоко поднял его, и засверкали изумруды, сотворенные нолдорами вВалиноре. Было это кольцо сделано в виде двух змей с изумрудными глазами, и ихголовы словно венчала корона из золотых цветов; одна змея защищала корону,другая пожирала. Это был знак Финарфина и его рода. Тогда Мелиан склонилась кТинголу и шепотом посоветовала ему смирить свой гнев. "Ибо, —прибавила она, — не от твоей руки погибнет Берен; предназначен ему долгийи вольный путь, но судьба его связана с твоей. Будь осторожен!"

Ничего не сказал Тингол, взглянул на Лутиэн и подумал так:"Злосчастны люди, ничтожны и недолговечны их вожди; и одни из них посмеетпротянуть руку к моей дочери и остаться в живых?!" И промолвил:

— Я вижу кольцо, о сын Барахира, и понимаю, что ты горди высокого мнения о своей мощи. Недостаточно, однако, подвигов отца, даже еслиб он служил мне, чтобы получить дочь Тингола и Мелиан. Внемли же! И я желаюскрытого сокровища. Ибо камень, железо и огонь Моргота хранят то, чем я хотелбы владеть вопреки воле всех эльфийских владык. Ты сам сказал, что подобныепрепятствия не смутят тебя. Ступай же! Принеси мне в руке своей Сильмариль изкороны Моргота, и тогда Лутиэн, буде она пожелает, отдаст тебе свою руку. Тогдаполучишь ты мое сокровище, и хотя в Сильмарилях заключена судьба Арды, ты неможешь не признать мою щедрость.

Так он вызвал к жизни рок Дориафа и попал в сети ПроклятьяМандоса. Те же, кто слышал его слова, поняли, что Тингол не нарушил своей клятвыи все же обрек Берена на смерть; ибо знали они, что вся мощь нолдоров еще техвремен, когда не была прорвана Осада, не смогла достичь того, чтобы хотьиздалека увидеть сияние Феаноровых Сильмарилей. Ибо они были вправлены вЖелезную Корону и ценились в Ангбанде превыше всего; их хранили балроги ибесчисленные мечи, прочные затворы и неприступные стены, а более всего — черноемогущество Моргота.

Берен же рассмеялся:

— Недорого ценят эльфийские владыки своихдочерей! — воскликнул он. — Они готовы продать их за драгоценныекамни, за рукотворные украшения. Но если, о Тингол, такова твоя воля, я исполнюее. И когда мы встретимся вновь, в руке моей будет Сильмариль, вырванный изЖелезной Короны; ибо не в последний раз видишь ты Берена, сына Барахира!

Затем он взглянул в глаза Мелиан, которая не произнесла нислова, простился с Лутиэн Тинувиэль и, поклонившись Тинголу и Мелиан, отстранилстоявших рядом с ним стражей и в одиночестве покинул Менегрот.

И тогда сказала Тинголу Мелиан:

— Ты поступил хитроумно, о король! Но если глаза мои непотеряли еще способности видеть дальше прочих, исполнит ли Берен свое дело илинет, это равно принесет тебе несчастье. Либо ты, либо твоя дочь обречены —тобой же. А судьба Дориафа сплелась сейчас с судьбой более могущественного королевства.

Тингол, однако, ответил:

— Ни человеку, ни эльфу не продам я тех, кого люблю иценю превыше всех сокровищ. А если бы оставалась хоть тень надежды, что Беренкогда-либо вернется живым в Менегрот, он не увидел бы больше дневного света, несмотряна мою клятву.

Лутиэн же хранила молчание, и с тех пор не слышно было еепесен в Дориафе. Тишина нависла тучей над лесами, и удлинились тени вкоролевстве Тингола.

Сказано в Лэйтиан, что Берен беспрепятственно ушел изДориафа и пришел к Полусветному Озерью и Топи Сириона; там поднялся он на холмынад водопадами Сириона, где река, грохоча, скрывалась под землей. Оттуда онвзглянул на запад и сквозь дожди и туманы, окутавшие холмы, увидал ТалатДирнэн, Хранимую Равнину, простиравшуюся меж Сирионом и Нарогом; вдали жеразглядел он нагорье Таур-эн-Фароф, вздымавшееся над Наргофрондом. И вот Берен,не ведая, что делать и на что надеяться, повернул туда.