На все этой равнине беспрестанно несли дозор эльфыНаргофронда; каждый холм на краях ее был увенчан тайными башнями, в лесах иполях, искусно скрываясь, бродили лучники. Стрелы их несли смерть и всегдапопадали в цель, и ни одно живое существо не могло прокрасться там без ихведома. Потому, едва появился Берен, они уже знали о нем, и смерть его былаблизка. Однако, зная об опасности, он шел, высоко подняв кольцо Фелагунда; и,хотя благодаря искусности охотников, не видно было ни души, Берен знал, что заним следят и то и дело кричал: "Я Берен, сын Барахира, друга Фелагунда.Отведите меня к королю!"

Поэтому охотники не убили его, но, собравшись вместе,заступили ему дорогу и велели остановиться. Однако, увидев кольцо, онисклонились пред ним, хоть вид его был невзрачен и изможден; и повели его насеверо-восток, идя по ночам, дабы не выдать своих тайных троп. В то время небыло ни брода, ни моста через буйный Нарог, но севернее, где в Нарог впадалГинглиф, течение было слабее, и, переправясь там, эльфы повернули вновь на юг ипри свете луны привели Берена к черным вратам потаенных чертогов.

Так явился Берен к королю Финроду Фелагунду, и Фелагундузнал его: он не нуждался в кольце, чтобы вспомнить о роде Беора и о Барахире.Затворив двери, они сели, и Берен поведал о гибели Барахира и о том, чтослучилось с ним самим в Дориафе; и разрыдался он, вспомнив Лутиэн и недолгое ихсчастье. С изумлением и тревогой слушал его Фелагунд и понял, что, как когда-топредсказывал он Галадриэли, даннная им клятва теперь ведет его к смерти. Стяжелым сердцем сказал он Берену:

— Ясно мне, что Тингол лишь желает твоей смерти, но, сдается,рок превышает его цель, и вновь ожила клятва Феанора. Ибо на Сильмарилиналожено заклятие ненависти, и тот, кто хотя бы выскажет желание обладать ими,пробудит могучие силы; а сыновья Феанора скорее низвергнут в прах всеэльфийские королевства, чем дозволят, чтобы кто-нибудь другой завладелСильмарилем, ибо ими движет Клятва. Ныне в чертогах моих живут Целегорм иКуруфин, и хотя здесь король — я, сын Финарфина, в моих владениях они обрелибольшую силу, к тому же с ними много их сородичей. В нужде они вели себя какдрузья, но боюсь, что если цель твоя будет объявлена, ты не найдешь у них нилюбви, ни сочувствия. Однако клятва обязывает меня, и все мы в тенетах рока.

После этого король Фелагунд обратился к своим подданным,напомнив им о деяниях Барахира и о своей клятве, и объявил, что обязан помочьсыну Барахира, и попросил помощи у своих военачальников. Тогда встал средитолпы Целегорм и, выхватив меч, воскликнул:

— Друг или враг, демон или Моргот, эльф или человек,или иная живая тварь — ни закон, ни любовь, ни союз черных сил, ни могуществоваларов, ни любые чары не спасут от ненависти сыновей Феанора того, ктозавладеет Сильмарилем! Ибо, пока существует мир, лишь мы имеем право наСильмарили.

Долго держал он речь, и была в ней такая же сила, как в техсловах, которыми много лет назад, в Тирионе его отец призывал нолдоров кмятежу. А потом говорил Куруфин, и хоть речь его была более спокойна, нообладала не меньшей силой и вызывала в воображении эльфов видение войны игибели Наргофронда. Такой ужас посеял он в их сердцах, что никогда более досамого появления Турина ни один эльф из этого королевства не вышел в открытуюбитву; из засад, чародейством и отравленными дротиками преследовали они всехпришельцев, позабыв об узах родства. Так низко пали они, отринув величие исвободу предков, и тень легла на их земли.

Сейчас же они роптали, что сын Финарфина — не валар, чтобыповелелвать ими, и отвернулись от него. Однако Проклятие Мандоса сделало своедело, и у братьев зародились черные мысли; они решили отправить Фелагунда водиночку на верную смерть, а самим захватить трон Наргофронда, ибо они были издревнейшего рода нолдорских принцев.

Фелагунд же, видя, что покинут всеми, снял серебряный венецНаргофронда и бросил к своим ногам, воскликнув:

— Нарушайте вы ж данную мне присягу, я же клятвы своейне нарушу! Однако если среди вас остался хоть кто-то, на кого не пала еще теньобщего нашего рока, то спутники для меня найдутся, и я не уйду нищим, котороговышвыривают за ворота.

Рядом с ним стояли десять воинов, и предводитель их, поимени Эдрахиль, шагнув вперед, поднял венец и попросил дозволения передать егонаместнику до возвращения Фелагунда.

— Что бы ни было, — сказал он, — для меня идля них ты — король.

Тогда Фелагунд передал венец брату своему Ородрефу, чтобытот правил вместе него. Целегорм и Куруфин не сказали ни слова, но,усмехнувшись, покинули чертог.

Осенним вечером с десятью спутниками Финрод и Берен вышли изНаргофронда. Они поднялись по берегу Нарога до самых его истоков у водопадаИврин. У подножья Теневого Хребта они наткнулись на шайку орков и под покровомтьмы в их же становище выбили всех до единого и забрали их доспехи. Искусствомсвоим Фелагунд придал себе и спутникам облик орков, и под этими личинами онинаправились дальше на север и смело вошли в западный проход между хребтом ЭредВэтрин и нагорьями Таур-ну-Фуин. Но Саурон в своей башне узнал об ихпродвижении, и сомненье овладело им, ибо шли они в спешке и даже незадержались, чтобы сообщить о своих делах, как обязаны были делать это все проходившиездесь слуги Моргота. Потому он выслал отряд, чтобы перехватить их и доставить кнему.

Так произошел знаменитый ныне поединок между Сауроном иФелагундом. Ибо Фелагунд состязался с Сауроном в песнях могущества, амогущество короля было велико; но и Саурон обладал силой, о которой так сказанов Лэйтиан:

Звучала песня лиходейских чар,

Пронзая и срывая все покровы,

Сзывая всех, к предательству готовых.

Но Финрод встал и вопреки судьбе

О стойкости запел и о борьбе,

О силе, что сражает силы зла,

Хранимых тайнах, коим нет числа,

О вере, о свободе, о спасенье.

Об измененье и пребраженье.

Узилищах, что двери распахнут.

Цепях разбитых, что, звеня, падут.

Так с песней песнь сходилась, как в бою,

И Фелагунд, слабея, пел свою,

И вот вся мощь эльфийских светлых чар

Влилась в его напев, как щедрый дар,

И птичий щебет услыхали все

Над Наргофрондом в утренней росе.

Дышало тяжко Море вдалеке,

На грани Круга Мира, на песке.

Песке жемчужном у далеких скал.

Что свет Дерев когда-то озарял.

И вдруг, сгустившись, заклубилась мгла

Над Валинором, там, где кровь текла,

У брега Моря, у белейших врат,

Где острый меч на боата поднял брат,