Тогда Куруфин проклял Берена. "Скачи же! — крикнулон. — Спеши к мучительной и скорой смерти!" Целегорм посадил его насвоего коня, и братья сделали вид, что уезжают; Берен же отвернулся, не слушаяих. Тогда Куруфин, объятый стыдом и злобой, схватил лук Целегорма и выстрелилна скаку, целясь в Лутиэн. Хуан, прыгнув, поймал стрелу на лету, но Куруфинвновь спустил тетиву, и тогда Берен заслонил Лутиэн, и стрела вонзилась ему вгрудь.

Говорят, что Хуан долго гнал сыновей Феанора, и они бежали встрахе; и вернувшись, он принес Лутиэн из чащи целебную траву. Той травой онаостановила кровь, текшую из раны Берена, и искусством и любовью своей исцелилаего; и так наконец они вернулись в Дориаф. Там Берен разрывался меж любовью иклятвой, и, однажды, зная, что Лутиэн теперь в безопасности, встал до рассвета,вверил ее заботам Хуана и в великой тоске ушел, пока она спала еще на траве.

Он вновь поскакал на север, к ущелью Сириона, так быстро,как только мог, и, достигнув края Таур-ну-Фуин, увидал за пустыней Анфауглифвершины Тангородрима. Там он отпустил коня Куруфина и велел ему покинуть землиужаса и рабства и вольным скакать по зеленой траве в прибрежных лугах Сириона.Потом, оставшись один и в предверии смертельной опасности он сложил ПесньРасставания, в которой воспел Лутиэн и небесный свет, ибо думал, что навекирасстается и со светом, и с любовью. Вот строки этой песни:

Прощайте, светлая земля и светлый небосклон,

Благословенные навек с прекрасных тех времен,

Когда твой облик озарял тьму северных земель,

Когда ступала ты по ним, моя Тинувиэль!

Немеет смертный менестрель пред вечною красой.

Пусть рухнет в бездну целый мир — бессмертен образ твой.

Пусть время вспять, как русла рек, швырнет небесный гнев,

Восстанешь ты из тьмы времен, забвение презрев.

Есть в этом мире тьма и свет, равнины и моря,

Громады гор и очи звезд, что в небесах горят,

Но камень, свет, звезда, трава лишь для того и есть,

Чтоб Лутиэн хотя б на миг существовала здесь!

Он пел громко, не заботясь о том, что его могут услышать,ибо был в отчаянии и не заботился о спасении.

И все же его услышали и запели в ответ; была то Лутиэн, что,нежданная, держала путь по диким землям. Ибо Хуан, вновь давший согласие нестиее на себе, мчался с ней по следу Берена. Долго размышлял он, как облегчитьопасность, нависшую над теми двумя, кого он так любил. И вот, когда они вновьспешили на север, он свернул к острову Саурона и там разыскал жуткие личиныволка Драуглуина и летучей мыши Тхурингвэтиль. Она была посланницей Саурона иимела обыкновение летать в Ангбанд в облике летучей мыши-кровососа. Насочленениях ее громадных крыльев были железные когти. В этих мерзких личинахХуан и Лутиэн пробирались через Таур-ну-Фуин, и все живое бежало пред ними.

Берен, видя их приближение, был смятен и поражен, ибо яснослышал голос Тинувиэль решил, что это призрак, насланный, чтобы поймать его вловушку. Но они остановились и сбросили свои обличья, и Лутиэн подбежала кнему. Так повстречались вновь Берен и Лутиэн меж дебрями и пустыней. МгновениеБерен был счастлив, но потом принялся вновь уговаривать Лутиэн вернуться.

— Будь трижды проклята моя клятва Тинголу! —воскликнул он. — Лучше бы он казнил меня в Менегроте, чем я привел бы тебяпод тень Моргота.

Тогда Хуан заговорил во второй раз и так молвил Берену:

— Не в твоих силах ныне избавить Лутиэн от смертнойтени, ибо она любовью своей на это обречена. Ты мог бы отречься от клятвы иувести ее в изгнание, до конца дней своих скитаясь в поисках покоя. Если же неотречешься, то Лутиэн либо умрет в одиночестве, либо вместе с тобой броситвызов року — вызов отчаянный, но не безнадежный. Больше ничего посоветовать яне могу, не могу также идти с вами далее. Сердце мое, однако, предсказывает,что добытое вами у Врат я увижу собственными глазами. Прочее темно для меня;но, быть может, наши дороги приведут в Дориаф, и мы увидимся прежде, чемнаступит конец.

Тогда понял Берен, что невозможно отделить Лутиэн от рока,что тяготеет над ними обоими, и более не переубеждал ее. По совету Хуана онмагией Лутиэн облачился в шкуру Драуглуина, а она — в крылатую оболочкуТхурингвэтиль. Как две капли воды был Берен похож на волколака, только глазаего сияли сурово и ясно; и ужас метнулся в них, когда он увидел рядом с собойлетучую мышь, закутанную в складчатые крылья. Затем, испустив вой, он прыгнул схолма, а летучая мышь, описав круг, взмыла над ним.

Избежав всех опасностей, покрытые пылью долгого и тяжкогопути, пришли они наконец в мрачную долину, что лежала пред Вратами Ангбанда.Черные бездны разверзались рядом с дорогой, и из них выползали призраки в видеизвивающихся змей. По обе стороны ее возвышались скалы, подобные крепостнымстенам, а на скалах сидели стервятники, испуская злобные вопли. Пред ними былинеприступные Врата — громадная черная арка, опиравшаяся на подножия гор; надней высились поднебесные скалы.

Смятение овладело ими, ибо был у Врат страж, о котором неслышали прежде. Слухи о неведомых замыслах эльфийских владык достигли Моргота,да и лай Хуана, громадного боевого пса, некогда спущенного с привязи валарами,эхом разносился в дебрях. Тогда Моргот вспомнил о жребии, предначертанном Хуануи избрал одного из детенышей племени Драуглуина, из рук своих кормил его сырыммясом и утвердил свою власть над ним. Волк рос быстро и вскоре уже не могпоместиться в логове, но лежал, громадный и вечно голодный, у ног Моргота. Тамогонь и мука преисподней вошли в него, и родился в нем дух уничтожения,всепожирающий и мучимый, могучий и злобный. В преданиях тех дней он звалсяКархарот, Красная Утроба и Анфауглир, Жадная Пасть. И велел ему Моргот лежатьбессонно пред Вратами Ангбанда, пока не придет Хуан.

Кархарот издалека учуял путников, и сомнения охватили его,ибо в Ангбанд давно уже дошли вести о смерти Драуглуина. Потому, когда ониприблизились, он не дал им войти, но грозно двинулся на них, чуя в этих двоихкакую-то странность. И тут в Лутиэн пробудилась некая сила, унаследованная отСтихий, и, сбросив свою отвратительную оболочку, она выступила вперед, ничтожномалая пред мощью Кархарота, но сияющая и грозная. Подняв руку, она велела емууснуть и молвила так: "О на горе рожденный дух, пади же в черное забытье ине вспоминай на время об ужасном своем жребии." И Кархарот рухнул, словнопораженный молнией.

Тогда Берен и Лутиэн прошли через Врата и спустились побесконечным лестницам; и вдвоем совершили они величайшее деяние, на котороекогда-либо решался человек или эльф. Ибо они явились пред троном Моргота, внаиподземнейший его чертог, что был возведен на ужасе, озарен пламенем изаполнен орудиями пыток и смерти. Там Берен в образе волка подполз к подножиютрона; с Лутиэн же волей Моргота личина была сорвана, и он взглянул на нее.Этот взгляд не устрашил ее, и она назвала ему свое имя и вызвалась, подобноменестрелю, спеть пред ним. Тогда Моргот, видя ее красоту, возымел в мысляхнедобрую страсть, и родился в сердце его замысел, чернее которого не бывало тамс тех пор, как он бежал из Валинора. Так он был одурачен собственным же злом,ибо, глядя на нее, на миг упускал ее из виду и наслаждался тайно своимимыслями. Внезапно Лутиэн ускользнула от его взора и, сокрывшись от тьмы, запелапесню такой исключительной красоты и слепящей силы, что Моргот невольно внимал;и слепота поразила его, и он напрасно вращал глазами, стремясь отыскать еевзглядом.