— Но разве метание в окна частной клиники кукол, наполненныхимитацией крови, это достойный метод донесения вашей точки зрения дообщественности, мистер Дипно?

На мгновение — всего лишь секунду, было и нет — искоркииронии в глазах Эда поглотило всплеском чего-то более тяжелого, холодного.

На мгновение перед Ральфом вновь предстал Эд Дипно, готовыйнаброситься на водителя пикапа, превосходящего его в силе и весе. Ральф забыл,что интервью записывали более часа назад, и испугался за журналистку, котораябыла хороша почти так же, как и женщина, на которой по-прежнему был женат ееинтервьюируемый. «Будь осторожна, малышка, — подумал Ральф. — Будь осторожна,опасайся. Ты находишься рядом с очень опасным мужчиной».

Но тут грозная вспышка погасла, и мужчина в твидовом пиджакеснова стал честнейшим приятелем, объясняющим причину своего задержания. И сноваименно Далтон, нервно хлопающий ярко-красными подтяжками, походил на безумца.

— Мы лишь продолжаем то, чего так называемым истиннымарийцам не удалось сделать в тридцатые, — продолжал Эд спокойным тономвоспитанного человека, вынужденного повторять одно и то же опять и опять… Восновном для тех, кому это уже должно быть известно. — Они молчали, и шестьмиллионов евреев были истреблены. В нашей стране сейчас происходит подобноеистребление…

— Более тысячи детских жизней каждый день, — вмешалсяДалтон. Его покинула прежняя нервозность, он говорил усталым тоном. —Большинство по кускам вырывают из утроб матерей, их ручонки взмывают вверх внемой мольбе, когда они умирают.

— Боже милосердный, — вздохнул Мак-Говерн. — Большей ерундыя не слышал…

— Тише, Билли! — вопросила Луиза.

— …цель протеста? — поинтересовалась Риверс у Далтона.

— Как вам, возможно, известно, — произнес Далтон, —городской совет согласился перепроверить установленные правила, позволяющиеЦентру помощи женщинам действовать так, как это происходит в настоящий момент.В начале ноября этот вопрос будет поставлен на голосование. Люди, защищающиеправо на аборт, боятся, что муниципалитет может подкинуть песка в их отличноотлаженный конвейер убийств, поэтому-то они и обратились к Сьюзен Дэй, самойизвестной в стране защитнице права на аборт, чтобы попытаться поддержать работусвоего конвейера. Мы собираем силы… Микрофон снова качнулся в сторону Эда.

— Последуют ли еще акции протеста, мистер Дипно? — спросилаРиверс, и Ральфу неожиданно показалось, что Эд интересует девушку не только спрофессиональной точки зрения. А почему бы и нет? Эд — симпатичный мужчина, ктому же вряд ли мисс Риверс известно, что Эд считает, будто Кровавый Царь и егоЦентурионы находятся в Дерри, объединившись с убийцами младенцев, окопавшимисяв Центре помощи женщинам.

— До тех пор, пока в законы, открывшие дверь этому массовомуистреблению, не будут внесены поправки, протесты продолжатся, — ответил ЭдДипно. — И мы надеемся, что историки следующего столетия запишут, что не всеамериканцы поступают как нацисты в мрачный период нашей истории.

— Протесты с насилием?

— С насилием мы как раз и боремся. — Они посмотрели другдругу в глаза, и Ральф подумал, уж не произошло ли с Энни Риверс то, чтоКэролайн обычно называла «случай знойных бедер». Дэн Далтон, всеми забытый,стоял в стороне.

— Можете ли вы гарантировать безопасность Сьюзен Дэй вовремя ее пребывания в Дерри?

Эд улыбнулся, и перед внутренним взором Ральфа предсталжаркий августовский день всего около месяца назад — Эд, стоя на коленях иупираясь обеими руками в грудь Ральфа, выдыхает ему в лицо: «Они сжигаютэмбрионы под Ньюпортом». Ральф поежился.

— В стране, где тысячи детей высасываются из материнскихутроб медицинским эквивалентом промышленных пылесосов, не думаю, что кто-томожет дать хоть какие-то гарантии, — парировал Эд.

Энни Риверс неуверенно взглянула на него, как бы решая,стоит ли задавать следующий вопрос (возможно, о номере его телефона), затемповернулась лицом к камере.

— Энни Риверс, из полицейского участка Дерри, — закончилаона репортаж.

Снова появилась Лизетт Бенсон, и странно удивленноевыражение ее лица натолкнуло Ральфа на мысль, что, возможно, он был неединственным, кто почувствовал притяжение, возникшее между женщиной-репортероми мужчиной, дававшим интервью.

— Мы будем повторять репортажи в течение дня, — сообщилаЛизетт. — Будьте с нами в шесть часов, и вы узнаете подробности. В Огастегубернатор… Луиза встала и выключила телевизор. Мгновение она взирала напотемневший экран, затем, тяжело вздохнув, села в кресло.

— У меня есть черничный компот, — сказала она, — но послеэтого разве захочется чего-нибудь?

Оба мужчины покачали головами. Мак-Говерн, взглянув наРальфа, произнес:

— Это ужасно.

Ральф кивнул. Он продолжал видеть мечущегося по лужайке Эда,ударявшего в такт шагам кулаком по раскрытой ладони другой руки.

— Как же его могли выпустить под залог, а потом позволитьбрать у них, будто он вполне нормальное человеческое существо? возмущенноспросила Луиза. — После того, что он сделал с бедняжкой Элен? Господи, эта ЭнниРиверс выглядела так, будто готова была пригласить его к себе на обед!

— Или полакомиться крекерами в его постели, — сухо съязвилРальф.

— Обвинение в избиении жены и сегодняшнее происшествие —совершенно разные вещи, — заметил Мак-Говерн. — Могу спорить, что адвокат,который будет вести его дело, именно на этом станет строить линию защиты.

— К тому же избиение жены — всего лишь юридически наказуемыйпроступок, — напомнил Ральф.

— Но как же так? — удивилась Луиза. — Извините, но я никогдане смогу понять, как это избиение может оказаться всего лишь проступком?

— Это проступок, если избиваешь собственную жену, — ироничноприподняв брови, пояснил Мак-Говерн. — Таковы американские законы, Лу.

Женщина нервно сжала руки, затем сняла портрет мистера Чессас телевизора, посмотрела на него, водрузила обратно и вновь принялась нервнопереплетать пальцы.

— Что ж, законы — совсем другое дело, — сказала она, — и япервой признаюсь, что совершенно не разбираюсь в этом. Но кто-то же долженсказать им, что он безумен. Что он избивает жену и что он сумасшедший.

— Вы даже не знаете, насколько сумасшедший, — сказал Ральф ивпервые поведал им о том, что произошло прошлым летом вблизи аэропорта. Емупонадобилось на это минут десять. Когда он закончил, Билл и Луиза не проронилини слова — они лишь смотрели на него широко раскрытыми глазами. — Вы мне неверите? — напряженно спросил Ральф. — Считаете, что я все выдумал?