— И не говорите, — ещё горшевздохнул Сергей Никифорович. — Сейчас не то что при вас. Верите ли,никакого удовольствия от работы. Одной результативности требуют, адоказательность никого не заботит. О торжестве справедливости и вовсе говоритьнечего. У начальства другие заботы. Между прочим, — понизил онголос, — я не стал по телефону… Ваше пребывание в Москве не составляеттайны. Я по случайности видел на столе у полицмейстера секретное предписаниеустановить ваше местопребывание и организовать негласную слежку. Кто-то васвидел, узнал и донёс.

Эраст Петрович этому известию нисколько нерасстроился, а даже, кажется, был польщён:

— Немудрено, меня в Москве, знают многие.И, видно, не забывают. Благодарю вас, Субботин. Я знаю, как вы рисковали, иценю. П-прощайте.

Он пожал очкастому руку, а тот сконфуженнопробормотал:

— Ерунда. Вы бы все же поосторожней… Ктоих знает, что у них на уме. Его высочество злопамятен.

У кого “у них” и что за “высочество”, Сенькане понял.

* * *

Из Самшитовского двора вышли переулком вЛубянский проезд, оттуда повернули к скверу.

У первой же скамейки Эраст Петрович жестомпригласил: присядем.

Сели. Сенька посерёдке, эти двое по бокам.Чисто арестант под конвоем.

— Ну-с, господин Шопенгауэр, —повернулся к нему Эраст Петрович. — Поговорим?

— А чего я-то? — пробурчал Скорик,предвидя нехорошее. — Я знать ничего не знаю.

— Дедукция доказывает обратное.

— Кто-кто? — обрадовалсяСенька. — Я Дедукции вашей в глаза не видывал. Врёт она всё, стерва!

Эраст Петрович дёрнул углом рта.

— Эта дама, Скориков (давайте я уж лучшебуду вас так называть), никогда не врёт. Помните серебряную копейкусемнадцатого столетия, которую я нашёл в кармане убитого Синюхина? Разумеется,помните — вы тогда ещё подчёркнуто ею не заинтересовались. Откуда у нищегок-каляки этакая нумизматическая диковина? Это раз. Идём далее. На местеубийства вы, Скориков, старательно отворачивались, а то и зажмуривались, хотя,по Масиным наблюдениям, отсутствием любопытства не страдаете. Изумления иужаса, естественных при подобном зрелище, тоже не проявляли. Согласитесь,странно. Это два. Далее. В тот день у вас в кармане, как и у Синюхина, позвякивалосеребро, и довольно звонко. Судя по звуку, монеты были мелкие, каких в нашивремена не чеканят. А в руке вы несли палку из чистого серебра, что совсем ужнеобычно. Откуда серебряные россыпи у вас, хитровского г-гавроша? Это три.

— Обзываетесь, да? На “гэ” сиротуругаете? — набычился Сенька. — Грех вам. А ещё приличный господин.

Маса двинул его локтем в бок:

— Когда господзин говорит “это радз, этодва, это три”, помаркивай. Дедукцию спугнёсь.

Скорик по сторонам оглянулся — никакой дамывокруг не было. Кого спугивать-то? Однако на всякий случай язык прикусил. Этосенсей пока легонько локотком пихнул, а там может и посерьёзней шарахнуть.

Эраст Петрович продолжил, будто его и неперебивали:

— Хоть я и не собирался расследовать этопреступление, потому что занят совсем д-другим делом, но ваше поведение менязаинтриговало, и я поручил Масе присмотреть за вами. Однако новое жестокоеубийство, о котором мне нынче ночью сообщил мой давний сослуживец, изменило моинамерения. Я должен вмешаться в эту историю, потому что власти явно не в силахнайти убийцу. Следствие даже не видит, что эти преступления — звенья однойцепи. Почему я так считаю, хотите вы спросить? — Ничего такого Сенькаспросить не хотел, однако спорить со строгим человеком не стал. Пускай говорит. —Дело даже не в том, что от Маросейки до Хитровки, где убили Синюхиных, пятьминут хода. В обоих этих злодеяниях налицо две п-принципиально сходные черты,встречающиеся слишком редко для того, чтобы их можно было счесть случайнымсовпадением. Убийца явно преследует некую грандиозную цель, ради которой неотвлекается на мелочи вроде цепочек и медальончиков из витрины ювелирной лавки.Это раз. А ещё впечатляет дьявольская осторожность, понуждающая преступника неоставлять никаких свидетелей, ни единого живого существа, даже такогобезобидного, как трехлетний младенец или п-птица. Это два. Ну, а теперь о вас,Скориков. Я совершенно уверен, что вы многое знаете и можете мне помочь.

Сенька, настроившийся дальше слушать продушегуба, от такой неожиданной концовки вздрогнул, поёжился под пристальнымвзглядом голубых глаз, крикнул:

— Ну завалили ювелира этого, а я причем?!

Маса снова двинул его локтем, уже сильней.

— Про сопривого марьтиську забыр? Которыйна тебе рубрь заработар? Он видер, как ты в равку серебряные парки носир.

Понял Скорик: не отпереться, потому перешёл сбазарного крику на хныканье:

— Чего надо-то, спрашивайте толком… А топужают, ребры локтем бьют…

— Б-бросьте прибедняться, — сказалЭраст Петрович. — Маса характеризует вас самым лестным образом. Говорит,что вы нежестокосердны, что у вас пытливый ум, и — самая ценная человеческаячерта, что вы стремитесь к самоусовершенствованию. Раньше, до этого последнегопреступления, Маса просто спрашивал вас, не надумали ли вы поделиться с намивашей тайной. Он был уверен, что рано или поздно заслужит ваше доверие и вызахотите облегчить перед ним д-душу. Теперь же ждать некогда. Я требую от вас —уже безо всякой деликатности — ответа на два вопроса. Первый: чего ищет убийца?И второй: что вам известно об этом человеке?

Маса закивал головой давай, мол, не трусь,говори.

Ну, Сенька всё и рассказал — как на духу. Ипро колоду, и про Очка, волчину мокрушного, и про Смерть, и про то, что Князьего, Сеньку, из-за ревности извести хочет.

Ну, то есть, не совсем, конечно, все. Про кладуклончиво помянул — мол, вроде есть такой, а правда ли, нет ли, то ему,Скорику, неведомо. Ну так ведь и на духу тоже не совсем уж всю правду говорят,верно?

— Значит, по-вашему, Скориков, выходит,что Синюхина этот самый Князь с валетом истребили, желая выпытать тайнуклада? — спросил Эраст Петрович, дослушав не очень складный Сенькинрассказ. — А к антиквару Князь наведался, чтобы узнать ваш адрес?

— Само собой. Проха ему донёс, крысёнок.Видел он меня подле лавки, я же говорил! Потому и не пограблено ничего, чтоКнязю мелкие цацки — тьфу. Ему до меня добраться нужно.

— А вы уверены, что Князь вас ищет изодной лишь ревности? — Эраст Петрович наморщил гладкий лоб, будто несовсем что-то понимая. — Может, вы ему из-за к-клада нужны?