— Неужели та самая? — благоговейно прошепталаСофья. — Из которой?..

— Хотите попробовать? — ухмыльнулся Чиж.

— Воздержусь. Интересно, куда пропали те двое?

— Какие двое?

— Те два парня, которые обслуживали нас за обедом.После обеда я их не видела. И за ужином — тоже.

Подсобка! Пустые бутылки, остатки эклеров на блюдце, двемертвецки пьяные головы, прильнувшие друг к другу… Не говоря ни слова, яоставила своих спутников, метнулась в коридорчик и распахнула дверь подсобки.

Пусто.

Никаких следов возлияний. Два бурята, казалось, пустившиездесь корни, обильно политые коньяком, исчезли. Вместе с бутылкой, блюдцем иотчетливым запахом конины.

Но сдаваться так просто мне не хотелось. Осмотрев каждыйсантиметр пола (уж не завалились ли они за плинтус, чертовы отпрыски быкаБуха-Нойон Бабая!), я переключилась на полки. Хозяйственная мелочь, банки скраской и какими-то химикатами (сплошь испещренные затейливыми химическимиформулами: FeSQi 7H20, FeCii, NaHC03), пакеты с удобрениями, запасные лампочки,несколько похожих на лассо скрученных садовых шлангов, открытые ящики синструментами…

И все же визит в подсобку оказался не напрасным: на одной изполок, рядом со скатертями, салфетками и кухонными полотенцами, я нашла стопкучистых простыней. Хоть здесь повезло, теперь будет чем укрыть Аглаю отпосторонних глаз.

Прижимая простыню к груди, я вернулась в зал. Дарьяпо-прежнему торчала у шахмат. Фара подпирал плечом горку с посудой, а дамывместе с Петей Чижом обсуждали сложившееся положение.

— Неужели нельзя починить телефон? — спросила уЧижа Tea.

— Теоретически можно, но для этого необходимо полностьюотследить проводку. Проводка скрыта, значит, придется долбить стены. Все стеныво всем доме. Плана коммуникаций у нас нет… Да и понравится ли это хозяину,когда он вернется?

— Если… Если он вернется, — трагическим шепотомпроизнесла Минна. Как и все крупные женщины, она была склонна излишнедраматизировать события.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что сказала. Гостеприимный хозяин исчезаетв самое неподходящее время. А в еще более неподходящее время исчезают его люди.Дом пуст, дом не подает никаких признаков жизни, на полу лежит мертвое тело и ктому же телефон не работает.

Я поежилась.

Картинка, нарисованная Минной, действительно выглядела нелучшим образом. Даже если вынести за скобки те семнадцать леденящих душутриллеров, которые она написала.

— Я не понимаю только одного. — Софья тоже решилавнести свою лепту в общий разговор. — Зачем был нужен дубль с телефоном?

— Что значит — дубль?

— Если где-то испорчена проводка, то зачем нужно былоподрезать провода у самих телефонов. Ведь они и так не работали?..

— А вы поищите хозяев и спросите их об этом, —посоветовала мулатка Tea.

— Где же их искать, помилуйте!

— Дом, конечно, велик, но не настолько, чтобы в немзаблудиться!

Готические башенки, венчавшие крылья дома, узкая винтоваялестница, лесная глухомань, в которую черт занес господина Улзутуева… Да и самУлзутуев — порочно расплывшийся бурят с порочно-желтым лоснящимся лицом…Обрезанные телефонные провода, пропавшая обслуга, мертвая Аглая Канунникова —все эти неприятные факты отбивали всякое желание исследовать дом. И, видимо, нетолько у меня.

— Обрезать телефоны, надо же, какая подлость. —Tea скрипнула зубами. — Как раз в духе покойницы… Наверняка это она всеорганизовала!

— Мне кажется, нужно уезжать отсюда. И чем скорее — темлучше, — вынесла вердикт Софья. — Не нравится мне это место…

— На чем? На палочке верхом? Или на снегоходе? Или нахозяйском буере? — ревниво спросила Минна. Изысканный триллер сманьяческим душком катился в сторону боевика в мягкой обложке, а уж этого онадопустить не могла. — Нас сюда привезли, если вы помните.

— А хоть бы и на снегоходе… Правда, для вас он будетнесколько тесноват, дорогая Минна…

— Тесноват? — рассмеялась Tea. — Да она внего не влезет!

— Дамы, зачем же препираться? — Чиж постучалладонью по столу. — Я приехал сюда на машине, при желании мы можем выехатьв любую минуту.

— И где она, ваша машина?

— В гараже… Я загнал ее в гараж.

— Замечательно, сейчас же соберемся и уедем.

— Мы не можем уехать все. Кто-то должен остаться. Стелом.

— Думаю, лучшей кандидатуры, чем личный секретарьгоспожи Канунниковой, и придумать нельзя. Это, так сказать, ее прямаяобязанность.

Все с плохо скрываемым торжеством посмотрели на меня.

— Не волнуйтесь, милочка, — подмигнула мнеСофья. — Как только мы доберемся до ближайшего поста, мы сразу же обо всемсообщим. Вам не придется долго скучать в одиночестве.

— Если хотите, мы можем взять с собой вашусобачку, — подмигнула мне Минна.

Конечно же, я останусь. Я останусь с Аглаей при любомраскладе. Tea права: это моя прямая обязанность.

— Хорошо, я буду ждать вас здесь, — холодея отсобственной храбрости, произнесла я.

— Благородный поступок, — одобрила меня Минна.

— Это пример редкого благородства, — добавила Tea.

— Мы не заставим вас ждать, — заверилаСофья. — Обещаем…

Трогательная сцена прощания неожиданно была прервана Чижом.

— Вы не так меня поняли, дорогие дамы, — сказалон. — Речь идет не о том, чтобы уехать всем вместе. Отправится кто-тоодин. Он сообщит, что произошло, и приведет помощь.

Такой поворот не очень понравился писательницам.

— И кто же этот “кто-то”? — спросила Минна.

— Я. Машина-то моя.

Несколько секунд дамы переваривали услышанное. Первой невыдержала Минна, крупные женщины всегда склонны к панике:

— Я еду с вами, Петр.

— И я, — поддержала коллегу Tea.

— Я тоже не вижу причин, чтобы здесь оставаться, —добавила Софья. — Мы будем готовы через десять минут.

Все трое, обгоняя друг друга, бросились к выходу. Чтобы вдверях столкнуться с Райнером-Вернером. Райнер был в шапке и еще не просохшемпосле дневного купания тулупе. Через плечо у него висела сумка, а лицозапорошил снег. И ничего утешительного я на этом лице не увидела. Арийский нос,арийский рот и такие же породистые глаза немца сбились в кучу, образовавкомбинацию, которую можно было охарактеризовать двумя словами: “яростноеразочарование”. Или — “разочарованная ярость”.