Слова появляются из ниоткуда.

– Что? – брови Юргена изгибаются.

– Что. Теперь. Коричневая. Корова. – Я стону.

Врач поднимает голову между моих бедер.

– Это что-то новенькое для меня, – говорит она с улыбкой. – Хорошо, я сделаю небольшой надрез, чтобы помочь.

Я сжимаю челюсти, как будто пытаюсь сходить в туалет.

– Что теперь, коричневая корова? Что теперь, коричневая корова? Что теперь, коричневая корова? Что теперь, коричневая корова?

Одно маленькое движение докторского ножа, один большой толчок – и все кончено.

Вой гарпии и…

– Девочка, – объявляет доктор.

Бригада медсестер начинает суетиться, взвешивает и измеряет, а затем кладет ребенка мне на грудь.

– Девочка, – ошеломленно повторяю я.

Я смотрю на свою дочь.

Пурпурное лицо, кулаки, как у боксера, и запрокинутая голова в чертовом убийственном крике.

28

В ту ночь Лорен долго таскала меня по городу, разъяренная, в поисках неприятностей. Когда она добралась до базы отдыха, ворота были заперты, и Лорен трясла цепью и пинала стену, и на мгновение мне показалось, что она может снова заплакать или даже ударить меня.

– Давай просто вернемся к тебе, – сказала я.

– Да, хорошо.

Но прежде чем мы добрались до ее дома, Лорен внезапно свернула налево по грязной дороге к моей школьной спортивной площадке, таща меня за собой. Я ковыляла в своих новых туфлях на танкетке, чтобы не отставать, моя сумка стучала по бедру.

– Я думала, мы идем домой.

– Короткий путь.

– Я очень голодная, – простонала я.

– Не будь занудой, – сказала она.

Она перекинула ногу через забор с пятью перекладинами и надписью «Частная собственность» над гербом нашей школы и убежала в темноту.

– Лорен, подожди.

Я перебросила сумку, подтянула штанины своего костюма и, немного поколебавшись, последовала за ней.

Я помню, что поля для игры в лакросс были подстрижены, закатаны и выложены на спортивную трассу, подготовленную ко дню спорта Стюартом и другими ремонтниками. На земле был отмечен мелом белый треугольник для толкания ядра и место, которое мы использовали для прыжков в длину, где Лорен теперь стояла в лунном свете и пинала песок с закатанными джинсами, будто на пляже. Я хотела попросить обратно шпильку Джерри. Вместо этого я наклонилась, чтобы поднять один из серых шаров, повернулась и замахнулась. Не слишком много силы у меня тогда было, поэтому он улетел на несколько жалких метров в темноту.

– Мило, – фыркнула Лорен.

Божественные славились своими провалами в спорте, постоянно оказываясь внизу списка на всех соревнованиях между школами. Другие, более развитые школы – Аскот, Калне или женский колледж Челтнема – действительно радовались, когда видели наш синий автобус, грохочущий по их зеленым подъездным дорогам. Мы просто не воспринимали конкуренцию всерьез и не проявляли сосредоточенности или решимости, необходимых для развития чувства соперничества. Во время ежегодных гонок по пересеченной местности мы начинали спринтом, затем, как только скрывались из виду, снижали скорость и бежали рысью, карабкаясь через живую изгородь в поисках мест, где можно было покурить. Генри Пек, правда, была первоклассной теннисисткой. Она могла постоять за себя на уровне графства. Но после того как Лось перебрался в Бруней, она стала меньше времени проводить на корте. Когда он еще и перестал отвечать на ее письма, ее подача стала более неряшливой, она уже почти не пыталась бежать за мячом, а ответные удары еле поднимались над сеткой. Мы из сочувствия перестали употреблять слово лось.

– Это дерьмово, – сказала Лорен. – Давай.

Она перешагнула через деревянную опору на пешеходную дорожку. В загоне стояли под деревом две лошади. Их тени с длинными ногами тянулись поперек тропы. Одна лошадь была взрослой чистокровной, а другая оказалась маленьким пони. Лорен залезла на забор возле уличного фонаря, изучая их, сильно сжав зубы. Она закурила сигарету. Пони заинтересованно щелкнул ушами, глядя на пламя. Я положила руки на верхнюю перекладину, гадая, что собирается делать Лорен. Мне не понравилось, как она смотрела на животных, кусала губу, сутулила плечи. Мне пришло в голову, что она могла бы попытаться как-то навредить им. Я вспомнила, как она расплавила школьную вывеску зажигалкой, наблюдая, как она покрывалась волдырями и горела.

– Я действительно очень устала, – сказала я. – Давай вернемся.

– Погоди. – Она заставила меня замолчать и щелкнула языком. – Сюда, мальчик.

Первым вышел пони, послушный и круглый, как бочка. Она раскрыла пустую ладонь, и пони ткнулся в нее носом. Разочарованный, он подошел ко мне и провернул тот же трюк, толкнув меня в руку и оставив на моем плече след зеленой слюны. Я стащила с тропинки пучок высокой травы и накормила его этим.

– Серьезно, Лорен, – попробовала я снова. – Я голодна.

Мой голос повысился.

– Серьезно? – передразнила Лорен одним из своих голосов.

Она соскользнула с забора и подошла к воротам, где к столбу забора были привязаны поводья.

– Лорен, что ты делаешь? – прошипела я.

Она взяла в руку один ремень, взмахнула им по кругу, как метатель молота, а затем запустила в кусты. Затем она сделала то же самое со вторым, напугав лошадей.

– Ха-ха, – хихикнула она.

Большая кобыла выскочила из тени, высоко подняв хвост, затем внезапно остановилась, подняв уши. Я все еще понятия не имела, что делала Лорен. Она рассказала мне, что у ее отца были связи еще со времен скачек и что он иногда работал с годовалыми и плохими лошадьми, тренируя их для владельцев. Может быть, дорогая лошадь была одной из них, и Лорен пыталась наказать своего отца. Или, может быть, это была какая-то старая лошадь, не знаю; бессмысленный акт вандализма был вполне в духе Лорен. Что-то совершенно бессмысленное.

– Очень смешно, Лоз, – сказала я. – Мне скучно. Мы можем пойти?

Она посмотрела на меня, скрестив руки в оборонительной позиции, и прикусила губу.

– Извини. Я думала, что тебе нравятся лошади и все такое, – сказала она. – То фото в твоей комнате.

Тогда меня осенило, что все это – загон, лошадь, спрятанные поводья – было для меня. Мысль о том, что Лорен хотела произвести на меня такое же впечатление, как и я на нее, до того момента никогда не приходила мне в голову. Осознав это, я все ей простила.

– Да. Я люблю кататься.

Выражение лица Лорен мгновенно изменилось, ее губы изогнулись, она улыбнулась мне.

– Ну, и чего ты тогда ждешь?

Сбитая с толку, я посмотрела на пони. К тому времени он уже спокойно пасся, шагал маленькими шагами, грыз землю.

– Нет, идиотка. – Она указала на чистокровную. – Вон тот.

– Ни за что, – пробормотала я.

– Почему нет?

Я нервно захихикала. У лошади было больше пятнадцати владельцев, мы ничего