Десять минут спустя, миновав двухэтажные дома, они вышли кдеревянным двухэтажным сараям – длинным и старым, стоявшим в три ряда, сбольшими амбарными замками на каждой двери, пронумерованной мелом. Макар невидел таких очень давно, и на секунду в голове его мелькнуло фантастическоепредположение, что Эля пришла сюда за мешком картошки. Или велосипедом – многолет назад в похожем сарае родители Илюшина хранили его детский велосипед.

Но Эля не достала ключ, чтобы открыть дверь с меловымномером, а скользнула по узкой тропинке в почти незаметную щель между соседнимисараями. Подождав, Макар последовал за ней. Впереди зашуршали кусты, запахловодой и тиной, и, пройдя несколько шагов и оставив деревянных ископаемых заспиной, Илюшин очутился возле заросшего водоема, который когда-то был маленькимпрудом, но последние годы неумолимо превращался в большую лужу. Розовая юбкауже мелькала в зарослях боярышника на другом берегу, и, пригибаясь и прячась вкустах, Макар заторопился следом.

Тропинка привела его к дощатому забору, окружавшему белыйкаменный дом. Задняя калитка была приоткрыта, и Илюшин разглядел на земле следыкаблуков, уводившие в глубь сада. Он уже понял, куда пришла Эля и зачем ейпонадобилось делать такой круг, но все-таки должен был проверить. «В концеконцов, она может встречаться там не с ним, а с кем-то другим».

Начинало смеркаться, и корявые яблони отбрасывали длинныестрашноватые тени на клумбы тюльпанов и нарциссов, благоухающих на весь сад.Прокравшись между побеленных стволов, Макар остановился возле распахнутогоокна, за которым качалась прозрачная кисейная занавеска, и, выждав с минуту,осторожно заглянул внутрь.

Эля и Валентин Ованесович стояли возле двери. Мужчину,обнимавшего девушку, Макар видел только со спины, но счастливое запрокинутоелицо Эли, на котором проступили яркие веснушки, он разглядел очень хорошо. Рукиее гладили спину Корзуна, она льнула к нему, а он, наклонив голову, что-тошептал ей на ухо. Девушка тихо ответила, и низкий хрипловатый смех ВалентинаОванесовича прозвучал в тишине комнаты.

– Голубка моя! – услышал Илюшин его голос. –Девочка… Счастье мое!

Вздох, негромкий стон, шуршание одежды… Макар, неиспытывавший тяги к вуайеризму, отодвинулся от окна и выбрался из сада тем жепутем, каким пришел. Больше ему выяснять было нечего.

Возвращаясь в дом Шестаковых, он ощущал что-то вродеудовлетворения: все-таки Эля Шестакова нашла свой способ выбраться из-под гнетаматери, и способ этот оказался чисто женским.

Поздно вечером Макар позвонил Ксении и услышал, что день унее прошел нормально, никто ее не преследовал и не подстерегал возле дома.

– Я по тебе соскучилась, – сказала Ксеня, а затемкто-то мяукнул в трубку. – Люцифер говорит, он тоже соскучился. Как у тебядела?

– Все в порядке, – ответил Илюшин, вспомнив лицоЭли Шестаковой. – Узнал сегодня много нового.

– В «Залежном»? – В голосе Ксени проскользнулаозабоченность. – Ты разговаривал с врачами?

– Нет, это не связано с санаторием. Так… изповседневной жизни.

– Если из повседневной жизни, то я тоже узнала кое-чтоновое. Например, что в центре открылось новое кафе, называется «Аквариум». Ятебя туда завтра приглашаю.

Илюшин слышал по голосу, что она улыбается.

– Нет, так не пойдет, – наотрез отказалсяон. – Давай переиграем: ты скажешь все то же самое, кроме последней фразы.Начинай.

– Если из повседневной жизни, то я тоже узнала кое-чтоновое, – весело повторила Ксеня. – Например, что в центре открылосьновое кафе, называется…

– «Аквариум», – подхватил Макар. – Кстати, ятебя приглашаю посидеть там завтра. Как насчет вечера? Около шести?

– Согласна! Только лучше в пять, к родителям вечеромпридут гости, нужна будет моя помощь.

– Я заеду за тобой в половине пятого, – подытожилИлюшин, не любивший долгих телефонных разговоров. – Спокойной ночи.

Ксеня помолчала, затем позвала в трубку:

– Макар?

– Да?

– А как звали кота, который был у тебя в детстве?

Илюшин хотел спросить, откуда она знает о коте, но не стал.Он постепенно отвыкал удивляться, имея дело с Ксенией Ильиничной.

– Его звали Кот, – сказал он, помолчав, вспоминаярыжего полосатого верзилу, приблудившегося в их подъезд стылым январскимвечером. – Кот Иванович. А фамилия у него была – Прохиндей.

Она рассмеялась, и в ответ на ее смех в глубине комнатыраздалась певучая кошачья трель.

– Я тебя жду завтра, – сказала Ксеня. –Хороших снов.

Положив трубку, Макар постоял, вспоминая рыжего зверя,которого он безжалостно тискал в детстве, а тот покорно терпел, хоть и мяукал.Решение завести нового кота, обязательно рыжего, пришло ему в голову самособой, хотя многие годы он даже смотреть не мог на рыжих котов и кошек –отворачивался, и новая память, выращенная взамен старой, подсказывала, что онпросто не любит животных – не любит, и все тут.

– На время отъездов буду оставлять ЗареРостиславовне, – вслух сказал Макар.

Он быстро уснул, и ни один призрак прошлого не тревожил егов эту ночь.

На следующий вечер он вернулся из кафе, проводив КсениюИльиничну, постояв с ней в саду и позорно сбежав, когда из дома вышел еепожилой отец и раскатистым басистым голосом позвал: «Ксеня-я-я! Ты пришла?»Ксеня, прыснув от смеха, помахала Илюшину рукой, и он, перемахнув через оградуи ощущая себя мальчишкой, рванул к остановке.

В доме Шестаковых ужинали. В коридоре Илюшин наткнулся наЭльвиру Леоновну, которая шла к столовой с подносом в руках, а на подносеумещались графин с наливкой рубинового цвета и маленькие хрустальные рюмки,искрившиеся на свету.

– Макар Андреевич, вы вовремя! Сегодня Лариса сдала направа, и мы решили отметить это радостное событие. Надеюсь, вы к намприсоединитесь?

Илюшин учтиво ответил, что, конечно же, присоединится ибудет очень рад поучаствовать во всеобщем торжестве.

Войдя в столовую, он обнаружил всех детей Шестаковой всборе. Лариса с усталым, но довольным лицом сидела, откинувшись на спинкустула, и слушала разговор Эдуарда и Леонида, проводивших сравнительный анализдостоинств иномарок различных моделей. Эля, подперев подбородок ладонью, смотрелана сестру, но взгляд у нее был отрешенный. Илюшина обе поприветствовалиодинаково радушно, и Лариса ничем не выдала, что она помнит об их ночнойвстрече, а Эля не показала, что совсем недавно просила Макара уехать из этогодома. Эдуард кивнул гостю и продолжил нравоучительным тоном указывать наошибки, допущенные братом, а тот в ответ широко зевнул, отчего Эдуард завелсяеще больше.

– Не спорьте, не спорьте, – остановила обоихЭльвира Леоновна, и братья беспрекословно свернули тему.