союзническими отношениями с Россией, было честное признание Александра, что он лишь после выдворения войск Наполеона из своей страны сможет выделить для обороны Кенигсберга не более 12 тысяч солдат. Поэтому Харденберг связал окончательное определение своего курса с прояснением отношений с Австрией. В начале декабря он послал с этой целью в Вену генерала Шарнхорста. Выбор такого эмиссара был необычен, поскольку Шарнхорст был душой прорусской реформистской партии в Пруссии и входил в так называемый Союз добродетели – организацию, связанную с повстанческими подпольными движениями в Рейнском союзе.

Тем не менее Меттерних отнесся к прусскому эмиссару более учтиво, чем к его миссии. Он сказал генералу, что Австрия симпатизирует Пруссии, но не может давать рекомендации Берлину относительно его собственного курса. Это замечание побудило некоторых исследователей утверждать, будто Меттерних преднамеренно пытался науськивать Пруссию на Россию, чтобы гарантировать ее разгром Наполеоном и приобрести благодаря этому Силезию. Подобная точка зрения неприемлема отчасти потому, что она вносит злой умысел в позицию, фактически корректную до мелочей, а отчасти потому, что она ошибочно предполагает стремление Меттерниха приобрести Силезию ценой уничтожения Пруссии. Такая посылка противоречит духу его политики, состоявшей в стремлении сохранить возможно большее число потенциальных врагов Бонапарта. Из вышеупомянутого доклада Францу от 28 ноября очевидно, что Силезия была включена в список возможных территориальных компенсаций Австрии лишь в качестве утешительного приза на случай расчленения Пруссии.

Каковы бы ни были намерения Меттерниха, истинный смысл его заявления состоял в вовлечении Харденберга в союз с Францией, даже если это было чревато полным порабощением Пруссии. Договор о таком союзе был подписан 24 февраля 1812 года. Тремя неделями позже (14 марта) к союзу присоединилась Австрия на сравнительно более выгодных условиях сообразно обстоятельствам. Австрия согласилась выставить военный корпус численностью в 30 тысяч человек, то есть лишь половину того, что первоначально требовал Наполеон. В отличие от прусского корпуса, безоговорочно предоставленного в распоряжение Наполеона, австрийские войска не были связаны обязательствами воевать в Испании или против Англии. Чтобы подчеркнуть ограниченность обязательств, Меттерних настоял на выделении австрийских войск в так называемый «вспомогательный корпус», отличавшийся по задачам от воинских контингентов Рейнского союза. Корпус подчинялся приказам только самого Наполеона, но не какого-либо французского генерала. Непосредственным командующим корпуса был австриец. Сначала Наполеон потребовал назначить на этот пост эрцгерцога Карла, и Меттерних согласился на это. Когда же Карл отказался, командующим был назначен Шварценберг. Это был военный с большим политическим опытом. В его назначении Меттерниха гораздо больше устраивал этот опыт, нежели военные способности генерала.

В части договора о территориальном возмещении Австрия добилась еще больше, гарантировав себе приобретение Галиции даже после создания Польского королевства. Она также получила право обменять эту провинцию на Иллирию по собственному волеизъявлению. Австрия должна была получить территорию, покрывавшую с лихвой ее потери в войне, – подразумевалась при этом Силезия или район реки Инн, которые Меттерних предпочел не упоминать в договоре на тот случай, если бы послевоенные обстоятельства сделали их приобретение невозможным, нежелательным или неуместным. В целом договор о союзе был сформулирован таким образом, что, хотя Меттерних и не сомневался в легкой победе французов, но если бы произошло непредвиденное, то он и тогда сохранил бы возможность влиять на обстановку.

Теперь, когда фундаментальные основы коалиции были заложены, очередной задачей Наполеона стало завершение военных приготовлений. Он также стремился внушить покорность, если не энтузиазм, своим союзникам. С этой целью Бонапарт вызвал их в столицу Саксонии – Дрезден, подобно тому как четыре года назад он созывал их в Эрфурт. Наполеон еще раз предстал там перед Европой во всем своем величии, в то время как его союзники стремились превзойти друг друга в угождении императору. Гостеприимный хозяин, король Саксонии не пожалел ресурсов королевства и, видимо, последних налоговых сборов с Варшавы, чтобы развлечь гостей итальянской оперой, фонтанами с подсветкой, пышными балами и обедами, встречами прибывавших делегаций артиллерийскими салютами. В отдаленных городах гостей ожидали кавалерийские эскорты, почтовые кареты с ливрейными лакеями в плюмажах, которые мчали их через живописные парки.

Наполеон, выбрав своей резиденцией дворец Марколини, составил напряженный график заседаний, официальных конференций, частных бесед, званых обедов и пышных приемов. То здесь, то там он ласково трепал за плечо какого-нибудь надменного великого герцога или льстил без меры никудышному министру. Кайзер Франц и его супруга Луиза прибыли в Дрезден 19 мая, им император уделил особое внимание. В Эрфурте Наполеон оставался при всех своих титулах всего лишь Бонапартом. Теперь он стал отцом наследника Габсбургской династии, который мог получить во владение большую часть Европы. Имел ли Наполеон это в виду, когда выражал свое разочарование отсутствием несчастного больного Фердинанда, неуравновешенного сына Франца и наследника, который был единственным соперником его сыну? Не потому ли он держал Бонапартов в тени? Почему князь Евгений получил приказ перед открытием конференции отправиться назад к войскам, почему король Жером должен был оставаться на побережье Северного моря, а король Иоахим Мюрат Неаполитанский, следовавший в Польшу, должен был проехать мимо Дрездена? И для чего Наполеон упоминал Людовика XIV как «своего бедного дядю», слабость которого не позволила историческим событиям пойти по иному руслу? Впрочем, это не важно. Достаточно того, что Бонапарт прибыл в Дрезден не просто как протектор князей Рейнского союза, но как монарх, превосходивший их по социальному статусу.

Встреча монархов представляла между тем нечто большее, чем плод тщеславия Наполеона. Он первым почувствовал атмосферу рокового развития событий. Континентальная блокада пережила свои лучшие годы. Купцы и предприниматели, когда-то довольные военными контрактами и свободой от феодальных ограничений бизнеса, теперь в гневе и отчаянии наблюдали за тем, как сокращаются рынки, пустеют товарные склады или залеживаются непроданные товары. Интеллектуалы, когда-то восхищавшиеся абстрактными идеями единоначалия, теперь считали тиранами бюрократов, воплощавших в жизнь эти идеи. Потомки склонны преувеличивать политическое влияние этих недовольных голосов, но суверены Рейнского союза прислушивались к ним и частично соглашались с ними. На войну с Россией от них требовались люди и деньги, а война обещала быть трудной. Возможность поражения нельзя было сбрасывать со счета. Даже Наполеон говорил о не поддающихся учету обстоятельствах, которые могли легко расстроить самые лучшие планы.

Но что принесет победа? В Эрфурте союзники Наполеона уверенно смотрели в будущее, рассчитывая на территориальные приобретения за счет Австрии. На этот раз от старых трофеев ничего не осталось, а на новые победы была слабая надежда. Польша будет восстановлена. Сомнений в этом не оставалось после того, как Бонапарт велел королю Саксонии предоставить автономию герцогству Варшавскому и делегировать свои права польскому совету министров. Для Фридриха Августа