это означало или полную потерю территории, или получение за нее компенсации какими-нибудь другими землями – в последнем случае должны были пострадать другие князья, например король Пруссии, которому нужно будет обменять Силезию на часть Балтийского побережья России. Однако получение российских земель вовсе не было гарантировано, поскольку Наполеон стремился избегать обязательств, создающих трудности на пути будущих мирных переговоров. По этой причине Бонапарт постарался превратить восстановление Польши в дело самих поляков, возлагая на них в возможно большей степени ответственность за возбуждение революционных настроений в польских провинциях России и напоминая им, что Галиция должна быть передана Австрии без всяких оговорок.

Многие наблюдатели, включая Меттерниха, отмечали скудность политических дебатов в Дрездене. Причина этого состояла в осознании Наполеоном того, что политика приобретения союзников путем раздачи территорий себя исчерпала. Он понял, что только полная победа над Россией или кардинальная реорганизация австро-прусско-германского мира смогут разрешить его проблемы. Пока же его клиенты должны были довольствоваться получением медалей и украшений, а также лестью, которой он их щедро одаривал во дворце Марколини.

Как единственный союзник, имеющий письменные гарантии награды за службу, австрийская сторона должна была испытывать неописуемый восторг. Но не испытывала. Во время пребывания в Дрездене Францу было не по себе, хотя Меттерних докладывал ему, что поддерживает с зятем кайзера неплохие отношения. Тем не менее многие наблюдатели, включая тех, кто не разделял личную заинтересованность Меттерниха в том, чтобы альянс с Францией вызывал у кайзера энтузиазм, считали эти отношения чрезвычайно холодными. Императрица – гордая, утонченная, образованная Луиза Эстская – не реагировала на любезности зятя. Она все время сохраняла ледяное спокойствие и лишь однажды изменила себе, когда заплакала, отказываясь принять драгоценности, предложенные ее падчерицей. Наконец, скован был и сам Меттерних, но не из-за уязвленной гордости, а из-за тревоги о будущем. В победу России он не верил. В победе же Франции он усматривал уничтожение на континенте силы, которая сдерживала завоевателя и вынуждала его учитывать интересы союзников Франции. Гарантия приобретения Австрией Галиции могла легко оказаться клочком бумаги, если бы поляки вздумали настаивать на передаче им этой провинции. Единственное, что Бонапарт, кажется, ценил, был «семейный союз». Однако его уклончивость в вопросах предоставления Австрии субсидий и более четкого формулирования соглашения о Галиции – двух целей, которые поставил себе Меттерних в Дрездене, – вновь свидетельствовала о том, что династическая связь вовсе не преобразуется автоматически в политическое преимущество.

С этим ощущением участники конференции прервали ее работу в конце мая. Наполеон отправился к войскам, а Меттерних возвратился в венский Бальхауз. Каждый из двух деятелей по-своему стал готовиться к грядущим судьбоносным событиям.

Глава 6

Попытка судьбоносного посредничества

Любителям исторических парадоксов не остается ничего иного, кроме как, подобно современникам начала XIX века, поразмышлять о последствиях пребывания кайзера Франца вместо царя Александра. Роли Австрии и России поменялись. Политика Меттерниха в 1812 году в точности совпадала с политикой Александра в 1809 году. Сначала австрийский министр держал в тайне заключение союза с Францией, все еще надеясь собственными усилиями отсрочить войну. Когда же информация о союзе получила огласку, он постарался развеять опасения в связи с этим, заверив русского посла в Вене графа Штакельберга, что австрийское участие в союзе не выйдет за рамки предоставления войск в требуемый вспомогательный корпус. Меттерних также уверял, что Австрия будет преследовать оборонительные цели, если Россия не вынудит ее действовать иначе. Он даже прибавлял, что при серьезном подходе к переговорам с Наполеоном Россия могла встретить поддержку австрийского союзника Франции. Позже, когда Штакельберг запросил письменных гарантий этого от Вены, Франц заявил, что такие гарантии предоставить невозможно, вспомнив, очевидно, обращение со Шварценбергом в Санкт-Петербурге в прежнее время. Однако он дал устные гарантии в максимально возможной торжественной форме, на основании чего Александр отвел свои войска от австрийской границы. Таким образом, австрийцы не только оказали помощь России, они уберегли от войны свои собственные войска и отвлекли боевые действия от своих границ на север.

Несмотря на заключение союзного соглашения от 14 марта и вторжение Наполеона 25 июня в Россию, Меттерних все еще пытался добиться мира путем переговоров. Он поддерживал контакты как через генерала Нугента, который поселился в Лондоне в качестве частного лица, так и через графа Эрнста Мюнстера, бывшего министра-резидента Ганновера, которого в Вене представлял проницательный обозреватель граф Эрнст Харденберг, кузен прусского канцлера. Способы связи были разными, но информировали они об одном и том же: Австрия независима, стремится к миру, и пусть она лучше поможет врагам Наполеона, чем подвергнется уничтожению.

4 сентября прусский канцлер Харденберг, прикинув, что Наполеон в случае победы над Россией приобретет неограниченную власть, а в случае поражения – станет приставать с непомерными требованиями, направил Меттерниху личное письмо. Месяцем позже австрийский министр дал ответ на него. Он согласился с тем, что Франция невыносима, но и Россия, по его мнению, ответственна за убогое положение Европы. Ее малодушие, нерешительность и непредсказуемость не позволили Австрии определить устойчивый политический курс. «Нам следует искать средство спасения в мобилизации собственных ресурсов, – делал он заключение. – В политическом пасьянсе нельзя ставить собственное существование на одну карту». Поэтому Австрия зондировала возможности мира в Лондоне, Париже и Москве. Она хотела бы надеяться, что Пруссия поддержит ее усилия. Зная, что Харденберг опасается возрождения в Вене политики Кауница, в рамках которой союз с Францией считался враждебным актом по отношению к Пруссии, он заверял, что добивается австро-прусского сотрудничества в условиях противоборства между Востоком и Западом. Таковы, во всяком случае, были его взгляды 5 октября, когда сообщения из России свидетельствовали о том, что Наполеон достиг вершины успеха. Останутся ли эти взгляды прежними, когда ситуация Божьей волей изменится, когда остатки Великой армии будут изгоняться из России?

Этот вопрос встал перед Меттернихом с жуткой отчетливостью. 14 октября Наполеон оставил Москву. 11 ноября первые русские снежные бураны обрушились на одетые не по сезону французские войска. 3 декабря император издал знаменитый информационный бюллетень номер 29, сообщавший о поражении Великой армии. К концу года русские армии, наступавшие на всех фронтах, стояли на берегу реки Неман, готовые в случае необходимости вторгнуться в Восточную Пруссию. Внезапно центральноевропейские державы оказались в радикально изменившейся ситуации. Внезапно Россия получила возможность реализовать старые инициативы, присовокупив к ним новые идеи. Она могла добиться мира на условиях, как минимум, тех же, что и в Тильзите, могла также продвигаться в Центральную Европу, преследуя дракона до его логова. Если бы она выбрала мир, то могла бы вести переговоры непосредственно с