И с индивидуально психологической точки зрения подобноеразличие является вопросом необходимости. Выдающийся человек хранит в себестоль яркое сознание непрерывного прошлого, что, например, при каждой новойвстрече знакомого на улице он воспроизводит прежнюю встречу, каксамостоятельное переживание. У менее одаренного человека каждая встречавызывает обыкновенное чувство знакомости, облегчающее ему узнавание. Это имеетместо даже тогда, когда прежняя встреча могла быть воспроизведена со всемисвоими подробностями.

В заключение зададимся вопросом, обладают ли и другиеорганизмы, кроме человека, способностью возродить в своем сознании прошедшиемоменты своей жизни, при этом следует строго отличать эту способность от всехсходных с ней свойств. На этот вопрос придется с большой вероятностью ответитьотрицательно. Если бы животные способны были уноситься своей мыслью в прошлоеили предвосхищать будущее, то они не могли бы оставаться целыми часами на одномместе без всякого движения, а ведь подобное спокойное состояние является дляних характерным. Животные обладают способностью узнавать и чувства ожидания,как, например, собака, приветствующая своего господина после многолетнегоотсутствия, свиньи у ворот мясника или кобыла, которую ведут на случку. Но онисовершенно лишены воспоминания и надежды. Они способны узнавать при помощи«Notal», но память у них отсутствует.

Итак, память представляет собою определенное свойство высшихсфер психологической жизни человека. Кроме того, она, как было указано,является достоянием исключительно последнего. Поэтому нет ничего удивительногов том, что она стоит в самой тесной связи с предметами такого высокогозначения, как понятие ценности и времени, как потребность бессмертия, котораяедва ли тревожит животный мир, как гениальность, доступная только человеку.Больше того, следует ожидать, что логические и этические феномены, которые,по-видимому, подобно памяти, отсутствуют у всех прочих живых существ, приходяткаким-нибудь образом в соприкосновение с памятью. Это ожидание можетоправдаться только при существовании единого понятия о человеке, о некоторойглубочайшей сущности человечества, понятия, которое проявляется во всех отдельныхкачествах его. Задача наша – найти эту связь.

Для целей этого исследования возьмем общеизвестный факт, чтоу лжецов плохая память. Никто уже не спорит, что «патологический лжец» почтисовершенно «лишен памяти». В дальнейшем я вернусь еще к лжецам – мужчинам.Вообще говоря, они являются исключением. Если иметь в виду то, что было сказаноотносительно памяти женщин, то ясно будет, что это придется поставить рядом столько что упомянутым по-ложением относительно недостаточной воспоминательнойспособности лжецов. Отсюда всевозможные предостережения против лживости женщинв пословицах, поэзии и сказках. Ясно: человек, у которого едва мерцает искрасознания того, что он пережил, прочувствовал, когда-нибудь говорил, очень частобудет врать, если он, конечно, не лишен дара речи. Такому человеку нелегкобудет подавить в себе импульс лжи в тех случаях, когда его помыслы направлены кдостижению каких-либо практических целей. Искушение солгать должно бытьособенно сильно в тех случаях, когда память лишена той беспрерывности, которойобладают мужчины, когда она сосредоточивается на отдельных бессвязныхизолированных моментах вместо того, чтобы подниматься над ними или, по крайнеймере, подчинить их собственным проблемам. Особенно резко это проявляется, когдасущество не способно отнести, подобно М все свои переживания к единому носителюих, когда отсутствует апер-цепционный «центр», который сосредоточивает в себевсе прошедшее, как нечто единое, когда человек лишен сознания единства инеизменности своей сущности в многообразных жизненных положениях своих. Бывает,что и мужчина себя иногда «не понимает». У большинства из них является вполнеобычным, что, воспроизводя в сознании свое, прошлое, вне какой-либо связи сфеноменами психической периодичности, никак не могут признать себя носителямипрежних переживаний. Они часто отказываются понимать, как могли они то илидругое думать, сделать и т.д. Несмотря на это, они отлично знают и чувствуют,что в свое время они думали и делали именно это, они даже нисколько не сомневаютсяв этом. Это чувство тождественности в различных жизненных положениях совершенноотсутствует у настоящей женщины. Даже в тех единичных случаях (они несомненнобывают), когда ее память поразительно хороша. Последняя совершенно лишенасвойства непрерывности. В потребности себя понять проявляется сознание единствамужчины, который в данный момент себя не понимает, но эта потребностьпредполагает, несмотря на временное самонепонимание, постоянное единство инеизменность. Женщина никогда не в состоянии понять себя, размышляя опрошедшем, но она не ощущает никакой потребности себя понять. Это можнозаключить из ее поверхностного отношения к словам мужчины, когда тот говоритименно о ней. Женщина не интересуется собою, поэтому нет женщины-психолога, нетпсихологии женщины, написанной женщиной. Ее пониманию совершенно недоступныконвульсивные, чисто мужественные усилия представить свое прошлое в виделогически и причинно упорядоченной, беспрерывной цепи последовательныхпереживаний, так же мало понимает она стремление установить определенноесоотношение между началом, серединой и конечным пунктом индивидуальной жизни.

Здесь, на границе двух областей, уместно будет перекинутьмост к логике. Существо, подобное Ж, абсолютной женщине, которое не в состояниипознать свою тождественность в различные последовательно сменяющие друг другамоменты, не постигнет также идентичности объекта мышления за различные периодывремени. Если же обе части, т.е. субъект и объект, подвержены изменению, то мытаким образом лишены так сказать, координатной системы, к которой можно было быотнести это изменение, а ведь без нее мы совершенно не в состоянии дажезаметить изменение. Действительно, существо, лишенное способности благодарямизерной памяти своей высказать суждение, что предмет сохранил все свои черты иостался неизменным по истечении известного промежутка времени, не в состояниибудет оперировать в каком-нибудь длинном вычислении с математическимипостоянными величинами. Подобное существо (я беру крайний случай) не всостоянии будет при помощи своей памяти преодолеть тот бесконечно малыйпромежуток времени, во всяком случае психологически необходимый для того, чтобывысказать суждение, что в ближайший момент А не изменилось, что оно осталосьтем же А, словом, высказать суждение тождества А = А. Ему так же затруднительнобудет произнести суждение противоречия, которое предполагает, что А не тотчасже исчезло с поля зрения мыслящего субъекта, в противном случае последний немог бы отличить А от не А, от того, что не есть А, чего именно он, в силуограниченности своего сознания, не может одновременно охватить своим взором.

Это не хитроумная выдумка, не злой математический софизм ине вывод, поражающий нас неожиданностью своих предпосылок. Конечно, суждениетождества всегда направлено на понятия, мы вернемся еще к этому предмету, здесьже я замечу об этом мимоходом во избежание возможного возражений, понятия желогически находятся вне времени. Они сохраняют свое постоянство безразлично,мыслит ли их психологический субъект постоянными или нет. Но человек никогда немыслит понятие, как нечто чисто логическое, ибо он кроме логического содержит всебе и психологическое существо, подверженное «условиями чувственности». Онмыслит общими представлениями, выросшими на почве индивидуального опыта путемсглаживания различия и усиления сходных элементов («типичное», «созначающее»,«замещающее» представление). Это именно представление содержит в себеабстрактный момент присущий понятию, и в этом смысле оно может бытьрассматриваемо в качестве понятия, как это ни удивительно. Он должен иметьвозможность сохранить свое представление, в котором он созерцательно мыслитфактически несозерцаемое понятие. Эту возможность ему опять-таки можетдоставить память. И если у него нет памяти, то он лишен способности логическимыслить. Эта способность всегда нуждается, так сказать, в психологическоммедиуме для своего воплощения.