«Не пей вино! Не пей вино! Не пей вино!»

Три дня спустя кто-то постучал вечером в окошко фермы водном из Ближних баронатов, недалеко от фермы, где еще недавно жила семьяСтаадов.

«Открой! — проворчал Андерс Пейна. — И чем скорее, тем хуже,Арлен!»

За годы, прошедшие с того дня, как Бесон появился у двери сзапиской от Питера, Арлен сильно постарел, но это было ничто в сравнении спеременами, происшедшими с его хозяином. Бывший главный судья почти облысел, ихудоба его превратилась в скелетообразность. Но потери волос и веса забывались,стоило взглянуть на его лицо. Раньше оно было суровым; теперь превратилось вугрюмое. Под глазами залегли темно-коричневые мешки. На его лице лежала печатьотчаяния, и для этого были причины. Он видел, как с удручающей легкостью ибыстротой то, чему он служил всю жизнь, превращается в руины. Думаю, все умныелюди знают в глубине души, как хрупки такие вещи, как Порядок, Закон иЦивилизация, но предпочитают не думать об этом, храня свой сон и аппетит.

Видеть, как дело его жизни рушится, словно детский домик изкубиков, было мучительно, но Пейну все эти годы мучила еще одна, гораздо худшаямысль. Флегг не один разрушал Делейн; он, Пейна, помогал ему. Кто как не он, стакой поспешностью осудил Питера? Кто как не он, так легко поверил в виновностьюноши… и все на основании его слез?

С того самого дня, когда Питера отправили в Иглу, плаха наплощади и приобрела зловеще-ржавый цвет, который не мог смыть самый сильныйдождь.

И Пейне казалось, что он видит, как эта ржавчинарасползается по всей площади, по рынку, по улицам. В ночных кошмарах Пейнавидел ярко-алые ручейки, пробивающиеся из-под камней мостовой, текущие вдольулиц. Видел башни замка, кроваво отсвечивающие на солнце. Видел карпов во рву,плавающих кверху брюхом, отравленных кровью, которая сочилась уже, казалось, изсамой земли. Видел, как кровь заливает поля, леса, всю землю Делейна. Дажесолнце в этих ужасных снах было похоже на налившийся кровью, умирающий глаз.

Флегг позволил ему жить. В пивных шептались, что он пришел ксоглашению с чародеем — выдал ему имена нескольких «предателей» или грозилразоблачить какие-то его темные тайны. Смешно. Флегг был не из тех людей,которым можно угрожать. И никаких соглашений они не заключали. Флегг простопозволил ему жить… и Пейна знал, почему. Мертвому ему было бы спокойнее. Аживым он будет непрестанно страдать от собственного бессилия, видя, что Флеггделает с Делейном.

«Ну? — нетерпеливо спросил он. — Кто там, Арлен?»

«Какой-то юноша, мой господин. Говорит, что ему нужно васвидеть».

«Гони его, — проворчал Пейна. Еще год назад он сам услышалбы стук в дверь, но теперь и слух у него сильно ухудшился. — Ты же знаешь, яникого не принимаю после девяти. Многое изменилось, но только не это».

Арлен откашлялся:

«Я знаю этого юношу. Это Деннис, сын Брендона, дворецкийкороля».

Пейна не поверил своим ушам. Может, он совсем оглох? Онвелел Арлену повторить и опять услышал то же самое.

«Впусти его. Скорее!»

«Да, мой господин», — Арлен пошел к двери.

«Арлен!»

Арлен повернулся с вопросительным видом.

Правый угол рта у Пейны чуть-чуть дернулся:

«Ты уверен, что это не тролль?»

«Уверен, мой господин, — ответил Арлен, и у него едвазаметно дернулся левый угол рта. — Никаких троллей давно уже нет. Во всякомслучае, так мне говорила моя мать».

«Твоя мать была разумной женщиной. Я не раз тебе этоговорил. Впусти же скорее этого юношу».

«Да, мой господин».

Пейна смотрел в огонь, потирая скрюченные артритом руки внепонятном волнении. Дворецкий Томаса здесь, у него. В такое время. Зачем?

Ответ скоро пришел вместе с появившимся на пороге Деннисом,дрожащим от холода. Он куда быстрее добрался бы до Пейны, если бы тотпо-прежнему жил в своем роскошном городском доме, но дом отобрали за «неуплатуналогов». За сорок лет службы он скопил лишь горсть золотых, которых хватило нато, чтобы купить эту лачугу в Ближних баронатах и продолжать платить Бесону.

Он смотрел на юношу, стоящего на пороге, и волновался всесильнее. Сейчас. Сейчас он получит ответ на все свои вопросы. Абсурдное чувствонадежды, как луч света, блеснувший в темной пещере, опять охватило его. Он взялс полки свою любимую трубку и увидел, что руки его дрожат.

Юноша тоже дрожал, и Пейну показалось, что эта дрожь вызванане только холодом.

«Деннис! — Пейна выпрямился в кресле, поморщившись от боли,вызванной резким движением. — Что-нибудь случилось с королем?» — ужасныепредположения разом всплыли в мозгу судьи — король мертв, упился до смерти илипокончил с собой; все в Делейне знали, что он постоянно не в духе.

«Нет, это… да… но нет… не то, что вы думаете… не совсем.»

«Иди и сядь к огню. Арлен, не стой как столб! Принесиодеяло! Нет, два! Укутай его, пока он не замерз до смерти!»

«Да, мой господин», — сказал Арлен. Он не стоял как столб, аждал распоряжений, но не обиделся, понимая волнение хозяина. Он взял два одеялас собственной постели — остальные два лежали на постели самого Пейны, — иукутал ими юношу, осторожно, чтобы они не вспыхнули, нечаянно попав в огонь.Иней на волосах Денниса таял и тек по щекам, как слезы.

«Теперь чаю. Крепкого!»

«Мой господин, у нас осталось всего полпачки…»

«Плевать, сколько у нас осталось! Завари чашку для меня ичайник для него. И себе тоже, а потом возвращайся сюда и слушай».

«Мой господин?» — тут уж Арлен не смог скрыть изумления.

«Черт возьми! Ты что, такой же глухой, как я? Бросьприкидываться и делай, что я сказал!»

«Да, мой господин», — и Арлен пошел заваривать чай.

Пейна вовсе не забыл искусство допроса, как бы ему нехотелось этого долгими бессонными ночами. Но когда Арлен вернулся с чаем, егохозяин задавал Деннису какие-то странные вопросы. Он спросил о здоровье матери;потом о том, борются ли в замке с сыростью; поинтересовался видами на урожай —словом, тщательно обходил все опасные темы. Мало-помалу Деннис оттаял иуспокоился.

Арлен налил ему чаю, и Деннис проглотил половину однимглотком, потом отдышался и вторым глотком проглотил остальное. Невозмутимый,как всегда, Арлен подлил ему еще.