«Полегче, мой мальчик, — предупредил Пейна, раскуриваятрубку. — Полегче с горячим чаем и норовистыми лошадьми».

«Холодно. Я думал, не дойду».

«Ты шел?» — Пейна не смог скрыть удивления.

«Да. Мать сказала во дворце, что я подхватил грипп. В этовремя года такое часто бывает. А я шел целый день. Не решился взять лошадь, незнал, что это так далеко, а то бы взял. Я шел с трех часов дня, — он замялся,потом выпалил. — И я не вернусь! Не вернусь никогда! Я видел, как он смотрел наменя, когда я уходил. Он знает, что я что-то видел, хотя не знает что. Я до сихпор вижу его глаза — узкие и темные, как ночь! Если я вернусь, он вырвет это изменя, я уверен».

Пейна смотрел на юношу, нахмурившись, и пытался понять, чтоозначает эта речь.

Деннис уже чуть не плакал:

«Я говорю о Фле…»

«Тише! — оборвал его Пейна. — Я знаю, о ком ты говоришь, илучше не произноси его имя вслух. Расскажи толком, что случилось».

«Да. Да, конечно».

Деннис помедлил, собираясь с мыслями. Пейна терпеливо ждал,хотя его волнение нарастало.

«Видите ли, — начал наконец Деннис, — три ночи назад Томасприказал мне остаться на ночь у него, как он это часто делает. И вот околополуночи…»

Деннис рассказал все, что вы уже знаете, и, к его чести, неумолчал и о собственном страхе. Пока он говорил, ветер выл снаружи, не умолкая,а пламя в очаге разгоралось все ярче. Все оказалось еще хуже, чем думал Пейна.Питер не только отравил короля; Томас видел, как это произошло.

Неудивительно, что молодой король так мрачен. Быть может,слухи о том, что он сходит с ума, не так уж беспочвенны, как казалось Пейне.

Но пока Деннис наливал себе еще чаю, Пейна подумал: что-тоздесь не так. Если короля отравил Питер, то почему Деннис здесь? И почему онтак боится Флегга?

«Ты слышал еще что-то».

«Да, господин, — сказал Деннис, отхлебывая из чашки:

— Томас… он вдруг начал кричать. Мы были вдвоем в этомтемном коридоре».

Он замолчал, не зная, как передать ужас того момента, когдарядом с ним кричал Томас, а внизу глухо лаяли собаки. Как рассказать про запахэтого места — запах старых, жутких тайн, кислый, как запах испорченного молока.Как сказать о страхе, охватившем его, когда он услышал, что кричит Томас.

Он снова и снова повторял имя чародея и умолял короля непить из кубка. Потом: «Что ты уставился на меня?!» И после: «Я принес вам бокалвина, чтобы доказать, что я тоже люблю вас». И наконец, слова, которые Питертотчас бы признал; слова четырехсотлетней давности: «Это Флегг! Флегг! ЭтоФлегг!» Деннис выронил из рук чашку. Все трое молча смотрели на осколки.

«А потом?» — спросил Пейна очень тихо.

«Потом он долго молчал. Мои глаза привыкли к темноте, и ясмог его разглядеть. Он спал… спал возле этих двух дырочек, уронив голову нагрудь».

«Долго это продолжалось?»

«Не знаю, господин. Собаки затихли, и я, быть может… я…»

«Тоже заснул? Очень может быть».

«Потом он, похоже, проснулся. Во всяком случае, глаза у негооткрылись. Он закрыл панели, и опять стало темно. Он пошел к выходу, и яприжался к стене, и его ночная рубашка… она задела мое лицо».

Он поморщился, вспомнив это ощущение, похожее наприкосновение липкой паутины.

«Он вышел, и я за ним. Дверь закрылась, и осталась ровнаястена. Потом мы вернулись в его покои».

«Вас кто-нибудь видел?»

«Никто, господин главный судья».

«Это хорошо, — Пейна чуть расслабился, — Что-нибудь ещеслучилось той ночью?»

«Нет, господин. Он лег в постель и заснул, как мертвый, —Деннис опять замолчал, потом добавил. — Но я не сомкнул глаз, и после тоже немог заснуть».

«И утром он…»

«Ничего не помнил».

Пейна сцепил пальцы и смотрел сквозь этот домик на угасающийогонь.

«Скажи, вернулся ли ты к тому месту?» — спросил он.

«А вы бы вернулись, господин?»

«Да. Но я спрашиваю тебя».

«Вернулся».

«Конечно! Тебя не видели там?»

«Нет. Мимо прошла служанка; похоже, из прачечной, потому чтоот нее пахло мылом и мокрым бельем.

Когда она ушла, я отсчитал четыре камня от пола и надавил».

«Ну и что ты увидел там, внутри?»

«Мой господин, когда я открыл панели, я увидел комнатукороля Роланда. С этими головами на стенах. И мне казалось… мне казалось, всеэти головы смотрят на меня».

«Но одной головы ты не видел».

«Нет, господин. Я видел их… — Деннис замолчал, расширивглаза. — Нинер! — воскликнул он. — Нинер! Эти дырки…»

Снова наступило молчание. Только ветер без устали выл заокном. И далеко от них, в своей камере, Питер, законный король Делейна,склонился над маленьким станком и ткал веревку, почти невидимую глазу.

Наконец Пейна глубоко вздохнул. Деннис смотрел на негоумоляюще-вопросительно со своего стула. Пейна медленно встал и положил руку емуна плечо.

«Ты правильно сделал, что пришел сюда, Деннис, сын Брендона.И причину своего отсутствия придумал правильную. Сегодня ты будешь спать здесьна чердаке. Там холодно, но, думаю, это лучше, чем возвращаться туда, откуда тыпришел».

Деннис кивнул. По щеке его медленно сползла слеза.

«Твоя мать не знает, почему тебе пришлось уйти?»

«Нет».

«Тогда ее никто не тронет. Арлен проведет тебя наверх.Одеяла тебе придется ему отдать, но там много соломы, и она чистая».

«Мне хватит и одного одеяла, мой господин», — заметил Арлен.

«Нет, Арлен. Молодая кровь горяча и во сне. А тебе нужноодеяло, чтобы согреться… и чтобы спрятаться от троллей, если они придут к тебево сне».

Арлен вежливо улыбнулся.

«Утром мы поговорим о том, что нам делать. Надеюсь, Деннис,ты понимаешь, что дороги назад для тебя нет».

«Понимаю, господин. Но ведь теперь и вы тоже в опасности?»