Но самое печальное в том, что парочка, появившаяся вЛабуэре, уехала на уик-энд в Испанию и должна вернуться только через два дня. Вконце бармен окончательно испортил настроение, сказав, что любит беседовать сприезжими и что супруг красивой женщины — заядлый рыболов. Меня смутили нерыболовные наклонности Касимова, а его столь блестящее знание французскогоязыка. Как он мог так быстро его выучить? Конечно, бывают разные чудеса. Новыучить за несколько месяцев французский язык до такой степени, чтобыбеседовать с барменом! Нет, этого просто не может быть. А ведь в личном делеКасимова нигде не написано, что он знал французский. И хотя Надежда по-прежнемугордо смотрит в мою сторону, для себя я уже все решил.

Вечером я снова докладываю в Москву, что пока нет никакихрезультатов. Заодно спрашиваю, знал ли мой клиент французский язык. Меня твердозаверяют в том, что он никогда не говорил по-французски, иначе они бы искали воФранции. Это резонно, но не убедительно. Тем не менее искать Касимова нужно мнеи именно во Франции, куда нас привел след. Домик, который занимала страннаяпарочка, я уже вычислил. Дело за малым — проникнуть в него.

Эти два дня я потом много раз вспоминал. Не могу сказать,что это были лучшие дни в моей жизни, но, наверное, это были самыезапоминающиеся два дня. Надя сняла свою «униформу», наверное, послевпечатляющих комплиментов того жирного бармена у вокзала, и купила какое-томодное платье. И сделала себе подобие прически, чуть прибрав свои короткиеволосы. Честное слово, когда я впервые увидел ее после этого, то почувствовалозноб. Она абсолютно изменилась. Я даже испугался, вспомнив, с какимотвращением смотрел на нее когда-то. Но за два дня я так и не решился ей ничегосказать. Мы просто были вместе, как одна семья. Втроем. И это нравилось нетолько Саше, но и нам с Надей. Однако по вечерам мы по-прежнему были несколькоскованны и холодны друг с другом, словно опасались того, что могло случитьсяночью и разрушить доверчивый мир, который воцарился в отношениях между нами. Аможет быть, я просто боялся приставать к матери, когда наверху мирно посапываетее дочь. Наверное, я не совсем подонок, если еще могу думать о подобных вещах.

В первый же день я спокойно проник в дом, снятый нашимиземляками, и долго его осматривал. Никаких документов, никаких личных вещей.Такой дом мог принадлежать и австрийцам, и чехам, и самим французам. И нашим«новым миллионерам», ведь Касимова трудно назвать «новым русским», хотя посмыслу это слово подходит лучше всего. В доме я ничего не обнаружил, если несчитать старых газет на русском языке и нескольких журналов. Теперь оставалосьждать, когда вернутся эти двое.

Они в самом деле вернулись в понедельник утром. Увидевмужчину, я едва не выругался. Это был не Касимов. При всем желании так сильноизменить свою внешность было невозможно. Это был человек выше среднего роста,широкоплечий, действительно пожилой, на вид лет шестидесяти. У него широкоекрестьянское лицо, руки лопатами и толстые губы. Можно, конечно, сделатьпластическую операцию, изменив внешность. Можно вместо лысины заиметь шевелюру,вживив волосы. Но никто и никогда не смог бы сделать из маленького, худого,лысого Рашида Касимова высокого, широкоплечего, плотного человека с большимрыхлым лицом.

Со злости я чуть не выругался, но вовремя вспомнил одевочке. Она стояла рядом со мной, ее мать в это время была в магазине. Вообще,женщины — непонятные существа. По моим наблюдениям, у нее не так много денег,да и вещей она не покупает. Но посещение магазинов доставляет ей какое-тонеобъяснимое удовольствие. Это своего рода ритуал для любой женщины, почтисексуальную мотивацию которого мы еще не знаем. Может, появится новый Фрейд иобъяснит, что происходит с женщинами в магазинах.

Но самое интересное в том, что я опять был с девочкой. Иприехавшие даже не посмотрели в нашу сторону. Мы сидели как раз на террасекафе, расположенного напротив их дома. Женщина вышла с другой стороны, и из-замужчины было видно только ее лицо. А вот его я разглядел очень хорошо. И теперьмог поставить миллион против одного, что он ни при каких обстоятельствах неможет быть Рашидом Касимовым.

Девочка — идеальное прикрытие для меня и моего наблюдения.Ну кому придет в голову подозревать отца, к тому же инвалида, сидящего в кафесо своим ребенком, в каких-то неблаговидных делах? Ведь для этого нужноприехать в Лабуэр с девочкой, иначе откуда взять ребенка специально длянаблюдения здесь, во Франции? Посмотрев, как пара вышла из автомобиля, я споганым настроением собирался уже покинуть кафе, когда молодая женщина, обойдямашину, предстала в полной красе. Вот это номер! Она была беременна. У нее былогромный живот, и я посмотрел на ее спутника с некоторой симпатией: надо же,сумел уложить в постель такую куколку и даже обрюхатил ее.

Мы вернулись домой через час. По существу, эта квартира вмаленьком французском городке и стала моим домом. Тем самым домом, которого уменя никогда не было. Не важно, что я не спал здесь с моей переводчицей. Дом —это не просто место, где любят по ночам. Дом — это место, где любят всегда. Впоследнее время я стал как-то иначе относиться к Надежде. Может, из-за ее дочери.А может, потому, что впервые увидел ее в платье, когда оказалось, что онанормальная женщина с красивыми ногами и привлекательной внешностью. До этого явидел в ней какое-то бесполое существо.

А теперь мне стыдно было признаваться, но она мне нравилась всебольше и больше. Ее сдержанность, ее мягкий юмор, ее отношение к дочери.Словом, мне стало казаться, что лучше переводчика у меня не могло и быть. Впоследнюю ночь во сне меня посетили даже не очень целомудренные мысли в ееотношении. И хотя это был только сон, он меня здорово озадачил. И вот теперьвсе было кончено…

В душе я, видимо, надеялся на чудо. Мне хотелось, чтобы этотмужчина оказался тем человеком, которого я искал. Чтобы его разоблачение занялоеще несколько недель, в течение которых я мог бы находиться в этом доме, сНадей и Сашей. Но всему хорошему приходит конец. Моя версия оказаласьошибочной. Теперь переводчик мне уже не понадобится. Придется возвращаться вМоскву и все начинать сначала. Касимов оказался гораздо хитрее, чем я мог представить.Но меня все-таки беспокоит одна деталь. Ведь он на самом деле звонил в Лабуэр.И, как мне удалось выяснить, звонил как раз в это кафе, где мы сейчас сидим.Значит, вызывал-то из дома напротив. Телефон я помнил почти наизусть. Но еслиэто так, то жильцы дома просто обязаны знать, где находится Касимов. А этозначит, что у меня, кажется, еще есть шансы.

Но, когда мы возвращаемся домой и Надежда видит мое лицо,она все понимает без слов. К этому времени у нас, как у хороших супругов, так ибыло — понимали друг друга без лишних слов.

— Мы ошиблись, — она не спрашивает. Это почти утверждение.

— Кажется, да, — признаюсь я честно. — По-моему, легче былоискать его в Москве.

— Они уже приехали?