– Приятно, что вы смогли прийти, – сказал Фрэнч, садясь –хотя в подобных случаях я рассчитываю, что мать или отец.

Заготовленный дебютный ход. За десять лет работы класснымнаставником Эдвард Фрэнч хорошо усвоил: если в школу приходит дедушка иликто-то из дальних родственников, значит, не все благополучно дома, и здесьпочти наверняка кроется корень зла. В каком-то смысле Калоша Эд был даже радподобному обороту. Неприятности в семье – само собой, не подарок, но, скажем,НАРКОТИКИ для мальчика с такими отличными мозгами, как у Тодда, – это было бы всто раз хуже.

– Да, конечно… – Боудену удалось изобразить на лицеодновременно скорбь и возмущение. – Мой сын и его жена… словом, я согласилсяпойти на этот разговор. Грустный разговор, мистер Фрэнч. Поверьте мне, Тодд –хороший мальчик. А оценки… это временное явление.

– Хотелось бы надеяться. Вы курите, мистер Боуден? В стенахшколы это не одобряется, но мы сделаем так, что никто не узнает.

– Благодарю.

Мистер Боуден достал из внутреннего кармана мятую пачку«Кэмела», сунул в рот одну из двух оставшихся сигарет, оторвал от картонкиспичку, чиркнул ею о каблук, закурил. После первой затяжки он глухо,по-стариковски, прокашлялся, загасил в воздухе спичку и положил обгоревшийчеренок в пепельницу, любезно ему подставленную. Эдвард Фрэнч наблюдал за этимритуалом, столь же безукоризненным, как блестящие туфли гостя, точнозавороженный.

– Не знаю даже, с чего начать, – сказал Боуден, пряча явнуюозабоченность за легким облачком дыма.

– Вы, главное, не волнуйтесь, – мягко сказал Фрэнч. – Ужето, что пришли вы, а не родители Тодда, наводит меня, знаете, на кое-какиемысли. – Да, наверное. Тогда к делу.

Он скрестил на груди руки. Сигарета торчала между средним иуказательным пальцами. Прямая спина, чуть приподнятый подбородок. В том, как онсобрался одним волевым усилием, подумал Фрэнч, есть что-то от прусскойрешительности. Это напомнило ему трофейные фильмы, которые он видел в детстве.

– Между моим сыном и его женой возникли трения. – Боуденотчеканил каждое слово. – Я бы сказал, серьезные трения. – Глаза старика,ничуть не выцветшие, проследили за тем, как Калоша Эда раскрыл лежавшую передним папку. Внутри – листки. Не так уж много листков.

– Вы считаете, эти трения могут влиять на успеваемостьТодда?

Боуден приблизил лицо к Фрэнчу. Он смотрел ему прямо вглаза. После довольно значительной паузы он произнес:

– Его мать пьет.

И снова выпрямился.

– Да что вы?

– Представьте себе. – Боуден удрученно покивал головой. –Мальчик мне сам говорил, как он два раза застал ее на кухне, лежащей лицом настоле. Зная, как отец к этому отнесется, он сам разогрел в духовке обед изаставил ее выпить не одну чашку крепкого кофе, чтобы до возвращения Ричардаона хоть немного пришла в себя.

– Грустная история, – заметил Фрэнч, хотя ему доводилосьвыслушивать истории и погрустнее: про матерей, пристрастившихся к героину… проотцов, избивающих своих детей смертным боем. – А что, миссис Боуден неподумывала обратиться к врачу?

– Мальчик ее уговаривал, но… Мне кажется, она стыдится. Ейбы дать немного времени на разбег… – Он обозначил в воздухе необходимыйвременной отрезок, прочертив его курящейся сигаретой. – Вы, надеюсь, меня понимаете.

– Да-да, – кивнул Эдвард Фрэнч, втайне восхитившисьзамысловатым росчерком дыма. – А ваш сын… отец Тодда…

– Тоже хорош, – резко сказал Боуден. – Домой приходитпоздно, обедают без него, даже вечером вдруг может куда-то сорваться… На всеэто посмотреть, так он женат не на Монике, а на своей работе. Я же вырос втвердом убеждении, что на первом месте для мужчины должна быть семья. А вы,мистер Фрэнч, что думаете?

– Совершенно с вами согласен, – с горячностью поддержал егоКалоша Эд. Своего отца, ночного сторожа в лосанджелесском универмаге, он виделв детстве лишь по праздникам и воскресеньям.

– Вот вам другая сторона проблемы, – сказал Боуден.

Фрэнч глубокомысленно покивал.

– Ну а второй ваш сын? Э-э… – Он заглянул в папку. – Хэролд.Дядя Тодда.

– Хэрри и Дебору совсем недавно перебрались в Миннесоту, –сказал Боуден и не соврал. – Он получил место в медицинской школе приуниверситете. Не так-то просто вдруг все бросить. Да и, признаться, было бынесправедливо просить вернуться. – На лице старика появилось выражениеправедной убежденности. – У Хэрри замечательная семья.

– Понимаю. – Эдвард Фрэнч еще раз заглянул в свою папку,потом закрыл ее. – Мистер Боуден, спасибо вам за откровенность. Я тоже буду свами откровенен.

– Благодарю, – сказал Боуден, весь сразу подбираясь.

– К сожалению, от нас не все зависит. В школе всего шестьнаставников, и на каждого приходится по сто и более учеников. У моего новогоколлеги Хэпберна – сто пятнадцать. А ведь они сейчас в том возрасте, когда такважно протянуть вовремя руку помощи.

– Золотые слова. – Боуден буквально расплющил в пепельницесигарету. – Проблем у нас хватает. Самые распространенные – наркотики и неладыв семье. По крайней мере, Тодд не балуется «травкой» или мескалином.

– Избави бог.

– Бывают случаи, – продолжал Эдвард Фрэнч, – когда мы простобессильны. Ужасно, но факт. Как правило, из работы тяжелых жерновов, которые мыкрутим, выгоду для себя извлекают как раз худшие из худших – хулиганы, лодыри,отсидчики. Увы, система дает сбой.

– Я ценю вашу откровенность.

– Но больно смотреть, когда жернова начинают перемалыватьтакого, как Тодд. Еще недавно он был в числе первых. Прекрасные отметки поязыку. Явные литературные задатки, особенно удивительные в этом возрасте, когдадля его сверстников культура начинается с «ящика» и кончается соседнейкиношкой. Я разговаривал с учительницей, у которой он в прошлом году писалсочинения. За двадцать лет, сказала она, ей не приходилось читать ничегоподобного. Речь шла о контрольном сочинении за четверть – про немецкие концлагеряво время второй мировой войны. Она впервые тогда поставила пятерку с плюсом.

– Да, – сказал Боуден. – Очень хорошее сочинение.

– Ему, безусловно, даются природоведение, общественныедисциплины. Скорее всего, Тодд не поразит мир математическим открытием, но итут дела у него обстояли вполне прилично… до этого года. До этого года. Воттак… в двух словах.

– Да.

– Мне КРАЙНЕ неприятно, мистер Боуден, что Тодд так резкопокатил вниз. Что касается летней школы… что ж, я обещал говорить начистоту.Таким, как Тодд, она может принести больше вреда, чем пользы. Младшие классы влетней школе – это зверинец. Все виды обезьян, гиены, хохочущие с утра довечера, ну и, для полного комплекта, несколько дятлов. Я думаю, не самаяподходящая компания для вашего внука.