взял от матери. Пухлые щеки добавляли ему некоторой детскости в облике. Однако на самом деле он был серьезен и взросл не по годам.

– Сынок, ты сейчас обижен. Я знаю. Но нужно успокоиться и помириться с отцом! Посмотри, как много он работает, не щадя себя, и все это ради вас! Потому что он вас очень любит! Его обижает, что никто из вас пока не проявляет рвения и не помогает ему, – У Марии Андреевны разрывалось сердце, глядя на Гулины слезы.

– Мне противна вся его торговля! И он тоже! – в сердцах заявил сын и снова уткнулся в подушку.

– Гуля! Прекрати! Впредь я не хочу слышать подобных слов! – Мария Андреевна встала и добавила, выходя из комнаты. – Списываю такое непозволительное поведение на твое эмоциональное состояние сегодня. Поговорим, когда ты успокоишься.

Сергей вышел из-за занавески, как только за матерью закрылась дверь.

– Не переживай! Я все устрою! – похоже, младший брат знал, что нужно делать.

ХII

Конфликт постепенно поутих. Гриша часто уезжал в Москву. Когда он возвращался, Гуля с Сережей всякий раз гостили у многочисленных родственников. Гриша не был этим доволен, но ему совершенно некогда было с этим разбираться.

Приближалось открытие магазина. Буквально за две недели до торжественного мероприятия произошло еще одно печальное событие, которое впоследствии предопределит трагический конец императорской семьи. 22 января 1901 года умерла королева Великобритании Виктория. Это было большое горе для Александры Федоровны, которой бабушка Виктория заменила рано ушедшую из жизни мать. Но самый страшный отголосок этой смерти докатится позже. Невозможно представить, доживи английская королева до отречения Николая II, чтобы она отказалась принять низложенную российскую императорскую семью, как это сделал Джордж V. «Милый Джорджи» называл его двоюродный брат, император российский. Будущий король Великобритании клялся кузену Ники в вечной дружбе. Но что значат клятвы в эпоху жутких перемен? Какова цена родству и дружбе, когда речь идет о возможной угрозе собственному трону? К сожалению, Виктория почила и решение о спасении Николая II и его семьи принимал Джордж V. Милый, малодушный Джорджи…

Александра Федоровна рвалась на похороны бабушки, но она тяжело переносила беременность и врачи ехать запретили.

Однако вернемся от императорских печалей к жизни Елисеевых.

Наконец свершилось! Несмотря на все сложности, усталость, ссоры и периодические сомнения, день открытия магазина в Москве настал! Григорий Григорьевич разослал, а в иных случаях и лично развез именные приглашения, отпечатанные на дорогой бумаге с золотыми виньетками. Он просил оказать честь и посетить мероприятие высшие московские круги, включая великого князя Сергея Александровича, который был в то время генерал-губернатором златоглавой, его адъютанта графа Сумарокова-Эльстон с супругой, Зинаидой Николаевной Юсуповой и, конечно, князя Голицына. Не забыл Григорий Григорьевич и про духовенство.

Накануне Елисеев почти не спал. До глубокой ночи он пробыл в магазине, контролируя, чтобы каждая лампочка, каждая ручка была натерта до блеска. Когда хозяин увидел свое творение в финальной отделке, он испытал настоящий катарсис. Несмотря на то что не было больше исторических залов княгини Волконской и знаменитой мраморной лестницы, магазин был прекрасен – сочетание декора необарокко с приглушенными пастельно-зелеными цветами модерна придавало легкости пышному оформлению. Объединив бельэтаж с нижним этажом, Елисеев добился объема. Это сделало помещение, с одной стороны, грандиозным, с другой – полным воздуха. Огромные зеркальные окна наполняли магазин светом. С потолка сверкающими виноградными гроздьями свисали необъятные люстры, громко заявляя, что хрусталя много не бывает. Это был настоящий дворец! Дворец обжорства, как его позднее прозовут москвичи.

Той ночью Елисеев собственноручно помогал выкладывать пирамиды из фруктов и прочих продуктов. Он с улыбкой вспомнил, как давным-давно пытался объяснить эту форму выкладки приказчику в лавке на Невском. Теперь это стало его фирменной подписью. Ассортимент представленных продуктов должен был удивить любого. Тут были и диковинные фрукты, и редкие морепродукты, и изысканные мясные деликатесы, и великое множество сыров. Григорий Григорьевич, как и планировал, пригласил на открытие известного писателя Гиляровского. Ему хотелось, чтобы популярный бытописатель Москвы обрисовал все происходящее в невероятных эпитетах и сравнениях, в коих он был непревзойденным мастером.

Подремав пару часов, рано утром Елисеев снова поспешил в магазин, к открытию пекарного и коптильного цехов. Само помещение и улица вокруг наполнились невероятными ароматами – запах только что обжаренного кофе вальсировал с нотками свежайшей выпечки. Вдобавок доносился дух копченых колбас. У толпы, которая с рассвета собралась под окнами в ожидании открытия, разыгрался нешуточный аппетит.

К полудню съехались гости, среди которых были высокие военные и штатские чины, дамы в шиншиллах и соболях и господа в бобрах. Начали молебен и освящение магазина. К окончанию молебна подъехал Голицын в сопровождении каких-то важных людей. Среди них Гриша узнал княгиню Юсупову. Княгиня ненадолго присоединилась к банкету, почти ни к чему не притронулась и удалилась в сопровождении своих спутников, оставив Голицына наслаждаться отличным вином и аппетитнейшими деликатесами в компании аристократов более низкого положения. Но князя это не смущало.

Гриша лично встречал гостей. Он выглядел, как всегда, безупречно. Идеально сидящий фрак, накрахмаленный ворот рубахи хрустел белизной. На кипенно-белом фоне особенно выделялся орден Владимира IV степени. В петлице горделиво красовался французский орден Почетного Легиона. Елисеев получил высочайшее разрешение принять награду, присвоенную в прошлом году на Всемирной выставке в Париже.

– А эта статная дама – супруга хозяина? – тихо спросила до своего отъезда Зинаида Николаевна Льва Голицына, показывая глазами на Марию Андреевну.

– Похоже на то, – пробасил князь, который до того дня Марию Андреевну не видел.

Княгиня не зря обратила внимание на Машу. Когда-то Елисеевы были вполне гармоничной парой. Теперь же на фоне роскошного мужа Мария Андреевна выглядела нелепо. Ее еще больше разнесло после рождения Мариэтты. Все оборки, кружева и перья выглядели безвкусно на необъятной фигуре. Маша чувствовала себя неловко и готова была провалиться на месте. Ей казалось, что Гриша стесняется ее. У супруга же голова была забита только мероприятием – чтобы все прошло без сучка и задоринки, как великолепно отрепетированная пьеса. И пока все шло идеально по сценарию.

После молебна гости угощались диковинными блюдами – омарами, лангустами, устрицами, осетровыми балыками, икрой, анчоусами и трюфелями. Их развлекал духовой оркестр. Запивая изысканные яства дорогими винами, гости расслабились и немного позабыли об условностях этикета. После тостов, сопровождавшихся тушами оркестра, вдруг в другом конце стола началась какая-то возня. Гришу будто обдало кипятком. Он увидел там пьяного Закретского, который рвался взять слово. Несколько молодых людей пытались сдержать его, но он все-таки вырвался из их рук, вскочил и стал стучать серебряным ножом по хрустальному бокалу, требуя внимания.

Елисеев нагнулся к