здесь описываю, является прямым продолжением и последствием фрагментированности эмоционального опыта, характерной для эмоционально зависимой личности.

4. Трудности в создании целостного образа себя и других людей. Данная особенность эмоционально зависимой личности самым прямым образом связана с только что описанной склонностью к фрагментации и расщеплению Я и эмоционального опыта Я и является ее прямым следствием – объединить расщепленные фрагменты в единый образ, интегрировать их в нечто целостное оказывается весьма затруднительным. Для такой личности очень трудно ощутить, что партнер, который сейчас говорит нежные слова и гладит по руке – тот же самый человек, который вчера оскорбил и дал пощечину (притом что на когнитивном уровне она это знает). В кабинете терапевта это также выражается в том, что описания себя и других носят клишированный характер, часто вместо описания собственного внутреннего процесса (или процесса других) перечисляются факты, слова и поступки («я сказал…», «он сделал…»); довольно часто и себя, и другого человека эмоционально зависимая личность описывает и воспринимает скорее функционально: например, в ответ на просьбу описать свои отношения с конкретным человеком реагирует перечислением того, что этот человек «дает в отношениях, а что дать не может».

5. Эмоциональная ранимость и уязвимость. Эмоционально зависимая личность болезненно реагирует на критику, выражение претензий, на любое неудовольствие других людей в связи с собственной персоной или своими поступками, плохо переносит конфликты, она ранима и с трудом выдерживает эмоциональное напряжение. Ситуация получения обратной связи (даже если она дается в щадящей форме) является для нее потенциально небезопасной и создает много напряжения. Способы реагирования на эмоционально болезненные ситуации представляют собой обычно две крайности: гиперконтроль (сдерживание реакции, скрывание переживаемых эмоций, поступки вопреки переживаемым эмоциям – например, благодарит там, где в реальности испытывает не благодарность, а боль и злость) или импульсивные выплески напряжения, впоследствии вызывающие чувства вины и стыда. Эмоциональная ранимость зависимой личности является следствием незащищенности ее внутреннего ребенка, который травмирован и лишен адекватной заботы и защиты.

6. Выраженный дефицит того, что в психоанализе называется хорошим внутренним объектом. Проще говоря, эмоционально зависимая личность может страдать от тяжелейших внутренних агрессивных выпадов в собственный адрес (иногда это обозначается как «сильный внутренний критик», но в данном случае мне кажется более уместным говорить о внутреннем убийце или внутреннем хищнике), критикует, обесценивает, стыдит сама себя. При этом ей очень трудно поддержать себя, оценить по достоинству, увидеть и признать в себе сильные стороны, не говоря о том, чтобы быть для себя опорой в ситуациях, когда она объективно не на высоте. Внутренняя среда такой личности агрессивна и токсична, и с учетом этого становится очень понятно, что ей необходима поддержка извне – ведь на внутреннюю рассчитывать не приходится. Идеальный возлюбленный (или возлюбленная) призван, помимо всего прочего, решить и эту задачу – спасти от агрессии внутреннего объекта. Именно с тем, что внутренний объект настолько агрессивен, связано отвергающее отношение к собственной внешности, к собственной манере держаться, к собственным эмоциональным и не только эмоциональным потребностям. Еще одной заметной чертой эмоционально зависимой личности является то, насколько ей трудно обращаться за поддержкой или просить кого-либо о помощи: сама такая личность расценивает такую ситуацию как унизительное признание собственной слабости (не говоря уже о том, что идея обратиться к кому-то часто вообще не приходит в голову как вариант возможных действий). Такое восприятие ситуации связано с тем, что происходило в ранних отношениях: не помогали и оставляли справляться самостоятельно, в беспомощности, а на призывы о помощи реагировали стыжением, возложением вины и издевками. Даже экспрессия собственного эмоционального состояния (плач от боли или крик гнева), как часто сообщают эмоционально зависимые клиенты, приводила к физическому или эмоциональному насилию со стороны значимых близких. Негативный внутренний объект, по сути, воспроизводит, повторяет то, что происходило много лет назад, в ранних отношениях.

7. Трудность в создании и удержании во внутреннем плане образа хорошего внешнего объекта (выражаясь психоаналитическим языком), а если сказать проще – когда зависимая личность находит человека, который, очевидно, хорошо к ней относится и принимает ее, она чувствует большое эмоциональное облегчение, находясь в его обществе, однако, стоит ему физически удалиться, снова испытывает сильное беспокойство, чувствует себя одинокой и сомневается в хорошем отношении к себе (ей постоянно нужны подтверждения, которые она может воспринять и почувствовать, прежде всего, в непосредственном контакте). Здесь явно прослеживается ранний дефицит: такое поведение характерно для очень маленьких детей, в отношении которых справедлива поговорка «с глаз долой – из сердца вон». Очень часто партнер эмоционально зависимой личности жалуется на то, что измотан необходимостью подтверждать и доказывать свое хорошее отношение и принятие. Ему словно приходится все время сражаться с той внутренней частью эмоционально зависимой личности, которая не верит, что к ней можно хорошо относиться и что ее в конце концов не бросят. Ей все время требуются подтверждения хорошего к ней отношения – подтверждения в самой разной форме, однако эти подтверждения словно «не усваиваются». Сколько бы времени ни было проведено вместе, сколько бы слов ни было сказано, сколько поступков ни совершено, сколько знаков внимания ни оказано – первая же разлука, пусть и на непродолжительное время, откатывает самоощущение эмоционально зависимой личности назад, словно обнуляя достигнутое, возвращая его к исходной точке. Может быть, поэтому такая личность столь много внимания придает символическим вещам – подаренное кольцо, сделанная совместная фотография, объявление всем знакомым, что «мы теперь пара», выбитая на запястьях парная татуировка – все это похоже на переходный объект, которым ребенок утешает себя в отсутствие матери, потрепанный плюшевый заяц, с которым он ложится спать, мамин халатик, пахнущий ею, в который можно уткнуться.

8. Недостаточность внутренней коммуникации. Я имею в виду здесь взаимоотношения и коммуникацию во внутриличностном пространстве, коммуникацию между различными аспектами («частями») Я. Насыщенная внутренняя коммуникация субъективно ощущается как внутренняя живость, наполненность, объемность и полифоничность внутреннего диалога. Напротив, бедность внутреннего диалога субъективно переживается как специфическое ощущение внутренней пустоты. В терапевтической работе данное переживание часто появляется в самоотчетах как эмоционально зависимых (в особенности тех, чья структура определяется скорее как пограничная и плохо скомпенсирована), так и нарциссических клиентов. Нарциссическая и эмоционально зависимая пустота, по моим наблюдениям, различается по оттенкам того, как она переживается: для нарциссической пустоты характерна не-живость, безжизненность или ощущение чего-то фальшивого или искусственного (пустота имеет вкус пластмассы, фигурально выражаясь). Один мой знакомый рассказывал о кошмаре, который он однажды увидел: он находился в лесу, где было все как в настоящем лесу – деревья, трава, земля, ручьи, но во сне он пережил ужасающее чувство пустоты от того, что чувствовал, что все это