Маша с изумлением поняла, что ей совсем не страшно. Онавообще никогда не боялась темноты, даже когда шла одна по темным коридорам издевичьей, наслушавшись страшных сказок про домовых и леших. Гораздо больше еенапугало бы прикосновение паука или попискивание крысы, шорох ее голого,тонкого, длинного хвоста. Здесь же, слава богу, никакой насекомой нечисти небыло, а значит, и бояться было нечего. И тут же совершила второе, не менеерадостное открытие: она обнаружила, что видит свою темницу! Нет, ниоткуда непроникал свет, однако же Маша с каждым мгновением все отчетливее различалаочертания довольно просторного помещения, в углу которого стояла каменнаяскамья – единственный предмет обстановки.

Получается, она обладала редкостной, сказочной способностьювидеть в темноте?! Ох, недаром брат Алешка называл ее Кошкин Глазок! Глаза уМаши были вообще-то светло-карие, но изредка, в минуты сильного волнения,правый темнел почти до черноты, а левый, наоборот, высветлялся до поистинекошачьего желто-зеленого цвета, и в детстве Алешка иногда нарочно старалсяраздразнить сестру, чтобы увидеть это волшебное преображение ее глаз. Однаконикогда раньше Маша не замечала за собой каких-то сверхъестественных свойств,и, верно, ее «ночное зрение» проявило себя лишь в минуту крайней опасности. Чтож, очень вовремя!

Маша огляделась. Она уже давно слышала легкое журчание, атеперь увидела, что из стены, вернее, из пасти каменного льва, чья голова украшаластену, сочится тоненький ручеек. Маша бросилась туда и с наслаждением напилась.

Итак, смерть от жажды ей, по крайней мере, не грозила. Онапринялась быстро ходить вдоль стен, чтобы согреться, а главное – чтобы получшеоглядеть место своего заточения, но, сколько ни металась туда-сюда, не нашладаже признаков окон, дверей или хоть каких-то отверстий, сквозь которые можнобыло сюда попасть.

В этот миг издалека донеслось металлическое лязганье игрохот – похоже было, словно снимали тяжелые засовы и с трудом отворялиотсыревшую дверь.

Первым побуждением Маши было кинуться туда, к выходу, но онаокоротила себя и только перебежала поближе к тесному коридорчику. Слышалисьмедленные шаги… глухое ворчание: пришедший, верно, не обнаружил узницы там, гдебросил ее бесчувственное тело, и злобно недоумевал.

– Эй! Ты где?! – послышался вопль, более похожий на звериныйрев.

Маша невольно задрожала, но ненависть к этому рыкающемучудовищу, которое так люто покусилось на ее свободу, взяла верх над страхом и вернулаей отвагу.

На черных каменных стенах замелькали слабые отсветы –тюремщик, верно, шел с факелом, и Маша торопливо заслонила лицо рукавом,опасаясь, чтобы яркий свет не ослепил ее и не лишил чудесного «ночного зрения».

Было очень трудно сдержать нетерпение, но все-таки Маша,замерев в углу, выждала миг, когда тюремщик выбрался из склепа в зал, с трудомраспрямился и сделал несколько шагов, освещая факелом углы и пытаясь отыскатьзатаившуюся пленницу. Он тяжело, запаленно дышал, а потому не расслышал, как заего спиной легкая тень метнулась в коридорчик и беззвучно, чуть касаясь ногамипола, понеслась по нему. Приходилось все время помнить об угрожающе низкомсводе, а потому Маша бежала, пригнувшись, не столь быстро, как хотелось, однакоскоро коридорчик кончился, и она очутилась в зале, всем похожем на первый –даже скамья стояла в углу, точь-в-точь как там! – однако вместо львиной морды встене зияло отверстие.

Дверь! Открытая дверь!

Маша устремилась туда, как стрела, пущенная в мишень. Исердце ее едва не разорвалось от неожиданности и горя, когда чьи-то руки вдругсхватили ее так крепко, что шевельнуться было невозможно, и звонкий молодойголос насмешливо произнес:

– Не так быстро, сударыня! Вы отдавили мне ногу!

Итак, тюремщик пришел не один.

А надо, надо было это предвидеть! Следовало быть осторожнее,но что уж теперь… Она рвалась, кусалась и царапалась, но схвативший ее человекне церемонился: болезненным ударом под ребро заставил согнуться вдвое изакашляться, а когда она наконец смогла разогнуться и перевести дух, уженабежал тюремщик и разразился бранью.

Другой разбойник покатывался со смеху, глядя на ееперекошенное от отвращения лицо. Маша метнула на него возмущенный взор инеожиданно – факел в руке тюремщика светил достаточно ярко – узнала его. Этобыл тот самый парень, который в корчме молча слушал рассказ о прусскихразбойниках, а потом помогал освободить от вещей застрявшую карету! И спутникаего Маша теперь узнала – это угрюмое, полудикое существо, исполненное животнойтупости и звериной злобы.

– Вы следили за мной? Стерегли меня? – выкрикнула онавозмущенно.

– Разумеется, – кивнул молодой. – Я узнал бы вашу колымагусреди сотен карет по водруженному на ней множеству всякой поклажи!

Вот как? Узнал бы? Стало быть, эти двое ждали в лесу именноМашину карету? Ну, понятно: когда перегружали вещи в том городишке, нацелилисьна чужое добро и напали.

Нет. Зачем им тогда хозяйка всех этих сундуков?..

Самой додуматься до ответа Маше не дали. Ответ ей буквальнобросили в лицо: черный ткнул в какую-то бумагу и прорычал:

– Пиши!

– Погоди, Жако, – успокоил его напарник. – Надобно бытьобходительней с дамой.

Маша взглянула на него повнимательнее. Он был недурен собою,боек, развязен; речь и манеры выдавали человека более или менее воспитанного иобразованного в отличие от ужасного Жако – когда тот произносил хоть слово,первым чувством Маши было изумление, что это дикое вообще животное обладаетдаром речи. Конечно, ведет в сем дуэте молодой… ну что ж, надобно послушать,что он скажет.

– Сударыня, я весьма сожалею, что приходится беседовать свами в столь неподходящем для этого месте, но, к несчастью, обстоятельствадиктуют нам свою волю, – начал разбойник как по писаному, и Маша подумала, чтоперед ней, наверное, какой-то недоучившийся студент или неудачливый стряпчий.

Однако ее весьма заинтересовало словечко «обстоятельства».Интересно, что же это за обстоятельства такие, которые «диктуют свою волю»?.. Иона вновь со вниманием принялась слушать.

– Жизнь и свобода ваши всецело в руках ваших, – продолжалразбойник. – Мы подадим вам бумагу и перо, а вы напишете на сей бумагенесколько слов, после чего сделаетесь полностью свободны от всех забот.

Маша поглядела на него задумчиво. Весьма любопытно, какойсмысл вкладывает он в свои слова?..

– Что я должна написать? – спросила Маша и порадовалась томуспокойствию, с каким звучал ее голос.