– О, всего несколько слов! – воскликнул Вайян. – Небольшоераспоряжение: назовете ваше имя и звание, потом распорядитесь о некоем лице… дачто откладывать? – Он сорвал с пояса походную чернильницу, отвинтил крышечку,достал перо, Жако вновь подал бумагу. Эти разбойники сейчас напоминалиуслужливых секретарей, и Маша поняла, что именно написание этой бумаги былоцелью ее похищения.

Так они не простые грабители! Их кто-то подослал! И напочтовой они ее уже выслеживали, уже готовились к нападению!

От этой догадки Машу пробрал озноб, но голос звучалпо-прежнему твердо:

– Распоряжение о некоем лице? Я не понимаю!

– Да что тут понимать, сударыня? – удивился Вайян. – Выбогаты, а случись что, богатство ваше окажется бесхозным. После же написаниябумаги сей, что бы с вами ни приключилось, все ваше состояние окажется внадежных руках… увы, не в моих, – покачал он головою, правильно истолковавиздевку, вспыхнувшую в Машиных глазах. – Нет, распоряжение ваше…

– То есть завещание? – уточнила Маша.

Вайян сконфуженно пожал плечами:

– Ежели вы предпочитаете все называть своими именами, тоскажем так. Стало быть, оно будет в пользу другого лица. Но не стоитогорчаться! Это вполне достойная особа.

Маша отвернулась. Ей не хотелось, чтобы эти негодяи виделистрах на ее лице, а именно страх сейчас охватил все ее существо. Ужас!

Мысли мелькали, мелькали, с поразительной быстротойвыстраивая вопросы, на которые не находилось ответов.

– А если я откажусь? – осторожно спросила она.

– Ну, есть множество способов принудить вас, – ответилВайян.

– Например?

– Например, кулаки Жако… мне жаль, поверьте, угрожать даме,но… – Вайян развел руками. – Нам предписано также морить вас голодом до техпор, пока вы не напишете требуемую бумагу. Кроме того, в этом подземелье естьнекий ошейник на цепи… да вот, взгляните, если желаете!

Он подал знак Жако, и тот, подхватив не успевшую дажепикнуть Машу, втащил ее в залу, откуда она только что выбежала, швырнул накаменную скамью, а из-под скамьи вытащил широкое железное кольцо, соединенное сцепью, уходящей куда-то в стену. Затем проворно защелкнул ошейник на Машинойшее.

От ледяного прикосновения железа Маша едва не лишиласьчувств и какое-то мгновение лежала недвижимо, окаменев от ужаса, но тотчаспривскочила, закричала, забилась как безумная, однако ручищи Жако плотноприжали ее к скамье, а из пасти, воняющей луком, изверглось:

– Тихо лежи!

– Да, мадам, – кивнул Вайян, стоящий рядом и не безотвращения взирающий на эту сцену. – Вам придется лежать тихо, если не хотитеумереть мгновенно. В этом-то и смысл сей пытки: при резком движении ошейниксжимается все туже, а если вы рванетесь и поднимете голову вот так, – онотмерил над скамьей высоту не более чем в локоть, – то рискуете сломать себе шею.Вы будете вынуждены лежать неподвижно… а это мучительно, смею вас заверить!

Маша чуть повертела головой. Да и впрямь: тиски сильнеесдавили горло, однако, как ни странно, это не усилило ее ужас, а, наоборот,приободрило. Во всяком случае, теперь она была вольна хотя бы в собственнойсмерти, а в иных ситуациях смерть – спасение!

– Выходит, я погибну, если сейчас рванусь посильнее?

– Да! – кивнул Вайян.

– И ваша миссия окажется невыполненной?

Он вопросительно вскинул брови.

– Ну как же?! – нетерпеливо пояснила Маша. – Завещание-тоостанется неподписанным!..

Вайян и Жако непонимающе переглянулись.

– Да, – кивнул Вайян нерешительно.

– Это произойдет и в том случае, если я предпочту умереть отголода, но не сдаться. И ведь Жако может забить меня насмерть еще прежде, чем яраспоряжусь в пользу некоего лица, не правда ли?

Вайян прикусил губу.

– Что вы этим хотите сказать? – произнес он чуть ли неугрожающе.

– Только одно: я не намерена ничего подписывать! – как моглагромко выкрикнула Маша, с каким-то болезненным наслаждением почувствовавледяную хватку ошейника.

Вайян пристально смотрел на нее. У этого человека был, повсему видно, быстрый ум, который правильно оценил Машины слова. Этой парочкенечего было терять – ни ему, ни ей, – а потому оба они были дерзки друг сдругом и каким-то сверхъестественным чутьем могли сейчас угадывать мысли другдруга, так что Вайян понимал: его пленница не блефует! Угрозами он сам дал ей вруки оружие свободы – пусть свободы в смерти! – и она не преминет имвоспользоваться, тем паче что мгновенно сообразила: какой смысл в завещании,когда завещатель остается жив? Выходило, что смерть ожидала ее в любом случае,– так тем более стоило бороться!

Ее упорство привело Вайяна в восхищение. Такая молодая,такая красивая, такая отважная… Но он не дал жалости завладеть сердцем, атолько сделал какой-то неуловимый жест – и в тот же миг Жако придавил Машу кскамье, а сам Вайян мгновенно расстегнул на ней губительный – и спасительный! –ошейник.

Маша не смогла удержать слез досады, однако они вмиг высохлипосле торопливых, негромких слов Вайяна, в которых звучала искренняя тревога:

– Умоляю вас не плакать, сударыня. Жако ненавидит женскиеслезы, он звереет на глазах. Жестокость у него в крови… его брат был казнен какотцеубийца, так что сами понимаете…

Самое поразительное состояло в том, что он произнес это непо-французски, а на скверном, но вполне понятном английском! Значит, он нехотел, чтобы Жако понял. Значит, в их разбойничьем единстве существует малаятрещинка, которую есть надежда расширить!..

Надежда эта, впрочем, тут же и поугасла, ибо чудовище водежде из грубой синей холстины, именуемое Жако, медленно повернуло голову иугрюмо произнесло:

– Ежели ты, паршивец, еще начнешь болтать непотребства или ячего не разберу, то пришибу одним ударом и эту шлюху тоже не помилую.

– Да ладно тебе, дружище! – примирительно засмеялся Вайян, ирумянец на его щеках заметно полинял. – Я ей сказал только, чтоб она тебя незлила, мол, у тебя удар крепкий!

– Это точно, – буркнул Жако, рывком поднимая Машу со скамьии держа на весу, точно тряпичную куклу. – Ну, чего теперь с ней делать?

Вайян поднял руку, давая знать, что думает.