– Пошли, холодно здесь, – сказал наконец. – Да и поестьнадо. А потом разожжем камин, погреемся, подумаем, что делать…

Жако хмыкнул и поставил Машу на пол:

– Пошли, коли так! – И выдернул из кольца на стене свойфакел.

Второй факел взял за дверью Вайян, так что коридор осветилсядовольно ярко. Но для Маши в том было мало пользы: все двери, мимо которых онипроходили, были забиты либо крепко заложены засовами, которые ей бы никогда вжизни не поднять. Сначала она пыталась запоминать повороты, считать ступеньки,но лестниц, переходов и коридоров было столько, что все перепуталось у нее вголове.

Они шли и шли, то поднимаясь, то спускаясь… один разпришлось перебираться через гору камней – стена обваливалась. Шли долго,чудилось, бесконечно долго, и у Маши оказалось время подумать. А подумать былонад чем!

Что скрывать – первое подозрение ее пало на мужа. Ведькто-то послал за нею этих молодцов, кто-то нанял их, кто-то посулил им хорошуюнаграду… Почему не барон, который ненавидит свою лживую супругу, но не можетразвязаться с нею законным путем, не повредив своей репутации? Он получилписьмо от Маши, разъярился – и начал действовать… Но очень скоро Маша осозналаглупость этой мысли. Вот ежели бы ее пристрелили или зарезали на дороге, влесу, возле разграбленной кареты, – тут можно было бы разглядеть злой умыселКорфа. Впрочем, даже ненавидя его, Маша почувствовала: этот человек не способенни на какую подлость и низость. А главное – зачем Корфу ее завещание?! Как нимало знала Маша о законах, обычная житейская мудрость подсказывала: мужунаследует все ее состояние и без всякого завещания. Да, ему бы отошло в случаеМашиной смерти Любавино и все наследственные строиловские угодья – что вРоссии, что в Малороссии. Ну нет никаких причин у Корфа под пыткою выбивать унее сию бумажку!

Стало быть, надо искать кого-то другого – мужчину, женщинули, – который тянется жадной и нечистой рукой к Машиному богатству. Причемискать именно во Франции, ибо глупо же предполагать, будто из самой России заней следили, чтобы расправиться по пути в Париж!..

Наконец они вошли в небольшую комнату, освещенную толькодвумя-тремя толстыми свечами в грязных, затекших подсвечниках. Да, если дажеэтот замок, судя по громадности его, и принадлежал некогда богатому сеньору, тотеперь он выглядел заброшенным, от прошлого остались только пыль, и мусор, исерые занавеси паутины по углам, и шум крыльев летучих мышей в коридорах.Правда, мелкие цветные стекла оконных витражей, по счастью, сохранились икое-как сдерживали напор ветра, бушевавшего на дворе, да в камине была хорошаятяга: огонь полыхал исправно, распространяя вокруг живительное тепло.

Вайян приотворил одно из окон, но тут же захлопнул:

– Самая дурная погода, хуже не придумаешь!

А Маша успела заметить, что на дворе глухая ночь и дождьльет как из ведра.

Сколько же времени прошло после ее похищения? Как далекозавезли ее? Дождь, проклятый, смывает все следы… Как отыщут ее? Она ничуть несомневалась, что Данила и Егорушка пустятся в погоню, в розыск: Данила изпреданности, граф если даже не ради Маши, то ради своих драгоценных шкатулок –подарков французским министрам. Ну не забавно ли, что уже второй раз Егорушкаих утрачивает?!

Ну, предположим, отыщут Егорушка с Данилою целый либоразграбленный дормез, но Маши-то в нем уже нет! А где она есть, где ее искать,об сем не только рыцарю Егору Петровичу, не только доброму Даниле, но и самойМашеньке неведомо!

– Прошу к столу! – раздался над самым ухом веселый голос,заставивший ее вздрогнуть. Ну что ж, поесть и впрямь настала пора, и неведомо,когда снова выпадет случай, поэтому Маша, не чинясь, села рядом со своимипохитителями и отдала должное хлебу, сыру и жареному мясу – все было несколькоподсохшее, зачерствелое, но показалось несказанно вкусным, из чего Машазаключила, что ела не меньше двух суток назад; а коли обедали они примерно зачас-два до похищения, то и выходило, что в плену она сутки. Тем более следовалокрепко поужинать! И Маша опять налегла на еду, запивая ее, однако, не вином, аводою. Она боялась охмелеть от вина, потерять остроту мысли и быстротудвижений, потому что все еще надеялась на удачу и бегство, а во-вторых,сотрапезники ее пили из одного кувшина, и Маша не смогла пересилить своюбрезгливость и поднести к губам тот же сосуд, коего касалась пасть Жако.

Она и не заметила, как закончился ужин. Да, теперь бы ещепоспать… Стражей Машиных тоже разморило: Жако с надрывом и оханьем раздиралчелюсти зевотою; Вайян осоловело вздыхал, глядя в огонь остекленевшим взором,вдруг, встряхнувшись, он вскочил:

– Ну что ж! Ночь – так ночь, спать надо. Оставим вас здесь,в тепле, сударыня, а сами уж как-нибудь.

Изумленная Маша не нашлась даже поблагодарить.

Жако подложил дров в камин, а потом оба направились к двери.Уже взявшись за ручку, Вайян обернулся.

– Мы вас, конечно, запрем, а понадобится что – кричите,стучите. Только окон не отворяйте – попусту холоду напустите!

И, разразившись дружным хохотом, Машины похитители ушли,после чего послышался такой устрашающий грохот засова, опускаемого в петли, чтоясно стало: выйти через эту дверь невозможно.

Нечего и говорить – Маша тотчас кинулась к окну. Распахнуластворку, высунулась, с наслаждением подставив лицо хлещущим струям дождя, нотут же оживление ее погасло: перед собою она увидела только черное, сплошьзатянутое тучами небо: замок возвышался на скале, над обрывом. Далеко-далековнизу шумно бежала по камням река, но всюду, сколько могла видеть Маша, былатолько черная бездна. Невозможно, немыслимо спуститься по голой каменной стене,особенно в такой дождь! И она печально затворила окно, вздрагивая от ледянойсырости. Вот над чем ржали Вайян и Жако – мол, попусту холоду напустите! Тожемне, beaux esprits! [49]

Маша сердито скорчила рожу двери, а потом села на дырявый,грязный ковер, поближе к огню.

Какое счастье это тепло! От платья, отсыревшего в подземельеи успевшего немного промокнуть у окна, курился парок. Огонь бился, мелькал –ровно-желтый, как расплавленное золото; пламень причудливо обтекал черныекорявые поленья, пряно пахло смолкой.

Маша сонно смотрела на огонь, завороженная теплом,мельканьем света…