Наш преследователь обладал тяжелой для суши тушей, но упорно приближался, не собираясь успокаиваться. А Лютик, как назло, не подавал признаков жизни, все так же лежа на земле. С вернувшимся хладнокровием, я подняла руку с фотоаппаратом, чтобы лучше запечатлеть подбирающуюся к нам мутировавшую тварь.

Наконец ворота открылись достаточно, чтобы в них могла протиснуться девушка вроде меня. Подцепив Лютика за крепления солнцезащитного костюма, я потянула его следом за собой в пыльный, но освещенный аварийным светом тоннель. По ровному гладкому полу тащить бесчувственное тело оказалось гораздо легче, чем по земле. Я так разогналась, что едва не выскочила под слепящие солнечные лучи, лившиеся в тоннель через открывающиеся внешние ворота.

При хорошем освещении взгляд, брошенный на вымазанного в грязи Лютика, открыл мне не внушающую оптимизма картину. Костюм на его боку разодран, из раны сочилась кровь, и даже, кажется, блестели кости. Причем выглядело все это так, что Никита бы сейчас показался рядом с Лютиком здоровым и живым. Вытащив из рюкзака первое попавшееся платье, я обмотала его вокруг разрыва на костюме, крепко завязав. Помочь это не могло абсолютно никак, но от солнца должно уберечь. Теоретически.

Тут позади раздался глухой удар и скрежет. Это значило — мутант добрался до ворот, но они все еще недостаточно широко открылись для него. Я быстро ввела отсроченную команду для подтверждения взрыва на панели перед выходом и поволокла Лютика наружу. Инструкция предписывала взрывать ворота отнюдь не ради уничтожения крупногабаритных мутантов, но сейчас я всем сердцем благодарила Мастеров, придумавших правило запечатывать вход в Город особенной взрывчаткой. А ведь впервые услышав об этом в девять лет на уроке, я громко разревелась, не понимая, как рука может подняться взорвать часть собственного Города…

Похоже, усталость сделала свое черное дело — всего на мгновение, предавшись воспоминаниям, я утратила внимание и споткнулась о выступ скалы.

Дальнейшее трудно поддавалось описанию. Вскрикнув, я упала и, выпустив из рук так и не пришедшего в себя Лютика, покатилась вниз, всем телом считая выступы рельефа и отдельные камни. Жалкие попытки затормозить ничего не дали. Склон, с которого я катилась, был слишком крутым. Пару раз мне показалось, что Лютик падает за мной следом, но рассмотреть точно не удалось. Я обхватила голову руками, твердо решив до конца цепляться за жизнь.

Когда падение закончилось, я ощутила это не сразу — перед глазами все кружилось, в ушах шумело, тело изнывало от боли, а прозвучавший взрыв отдался во всех костях. Даже не сразу стало понятно, что это не еще один болезненный удар о камни.

Несмотря на это, я попыталась приподняться, чтобы посмотреть где Лютик. Не получилось. Солнечный свет исчезал, шум становился все громче, а потом кто-то прыгнул рядом со мной на землю…

Яркий белый свет оказался обычным потолком больничной палаты. Я с удивлением распахнула глаза, гадая, где очутилась. Ничего не болело, хотя в руку и воткнута капельница. На запястье тускло светился белый браслет с датчиками, а у изголовья кровати стояла целая охапка роскошных букетов, напоминавшая о похоронах из уроков истории.

Все это я нашла довольно странным. Никто из живых или мертвых во внешнем мире не стал бы губить цветы, срезая их ради нескольких коротких дней, а тем более ставить в больничную палату. Скорее, мертвецы бы принесли в палату кактус, в горшке с землей и не цветущий, зато не собирающийся увядать. А на то, что видели сейчас мои глаза, пожалуй, способны только вампиры, уважавшие и хранившие старые привычки…

С тревогой я схватилась свободной рукой за шею, но Ключ оказался на месте, несмотря на то, что меня переодели в больничную сорочку. А вот гребни лежали на бархатной подушечке, на столике рядом с кроватью. Фотоаппарат, к моему огромному облегчению, лежал рядом на специальном валике для браслетов. Сам этот факт настораживал. В какой больнице бы стали заботиться о каких-то заколках для волос, выкладывая их на подушке как драгоценности на витрине?!

В палату вошла медсестра, а следом за ней, подтверждая самые худшие догадки, смутно знакомый вампир, кажется один из тех, что сидели на собрании в Цитадели. Его черные волосы коротко стрижены по бокам, но на затылке собраны в тонкий хвост, спускавшийся до лопаток. Я успела рассмотреть все это и зеленый костюм, сидевший точно по фигуре, пока визитер шел к кровати.

— Как дела, Танит? — приветливо улыбнулся он. Услышав голос, я тут же вспомнила, что это именно он был неудавшейся жертвой шутки Никиты.

— Нормально… а где Лютик? — спросила я. Не для того же я его спасала, чтобы его под кустами где-нибудь оставили!

— Он пока не может тебя навестить, врачи не пускают. Но он просил прислать тебе цветы.

— Врачи? Он же вампир. Разве ему недостаточно выпить крови? — удивилась я.

— Только не тогда, когда раскрошено пять ребер и огромная дыра во весь бок! — засмеялся упырь. — Валяется, прикованный к больничной койке вторые сутки и пикнуть против доктора не смеет!

— А вам, я смотрю, весело, — неожиданно для себя самой обиделась я.

— Ну, так уж я устроен. Думаю, с теми бешеными дохляками бы отлично подружился, — хохотнул опять вампир. — Кстати, нас не представили…

— Не важно! — зарылась я в мягкие подушки.

— Похоже, мне не рады уже во второй палате. Быстро ты, Лютик полдня продержался, — усмехнулся упырь и вышел.

— Я что, в Цитадели? — тут же высунулась я из-под подушек, пока медсестра, проверявшая показания приборов на беленькой панели присоединенной к кровати, не собралась уйти следом за незваным визитером.

— Да, вы можете гордиться. Сюда, к новейшему оборудованию, кого попало не привозят, — с готовностью ответила она, вынимая капельницу. Это была женщина средних лет, с прямой осанкой и каким-то особым выражением лица, которое я не могла ясно схватить и описать, но видела без сомнения только здесь, в Цитадели.

— Что со мной? Я, правда, здесь уже два дня? — допытывалась я.

— Небольшое сотрясение, много ушибов и порезов, общее истощение. Вам вводили глюкозу и релаксанты, так что вы быстро идете на поправку. Чего-нибудь хотите? У нас все есть, — заулыбалась мне она.

— Кроме свободы, — возразила я, и улыбка исчезла с лица медсестры, словно погасло солнце. Не прошло и минуты, как она вышла из палаты.

Я откинулась обратно на подушки, напряженно размышляя, в какой кошмарной ситуации оказалась. От совести, толкнувшей меня спасти вампира, следовало немедленно избавляться, даже учитывая то, что он сам спас мне жизнь пару раз. И ведь я как чувствовала, что совершаю крупную ошибку, вытаскивая Лютика из воды! Хотя,