— Да, — со вздохом согласился мистер Саттертуэйт. — Готовысцепиться, словно собаки за кость. Что ж, вероятно, это неизбежно! Так было вовсе времена, и так будет. А жаль! Ведь красота…

Он умолк. Красота для мистера Саттертуэйта всегда быланепостижимым чудом, но говорить сейчас об этом чуде он не мог. Он поднял глазана мистера Кина, и тот без тени иронии кивнул в ответ.

И они отправились на свои места. Начался второй акт. Когдазанавес упал в последний раз, мистер Саттертуэйт оживленно повернулся к своемудругу.

— Сегодня сыровато, правда? Я на машине. Позвольте вас,гм-м.., куда-нибудь подвезти.

В этом трогательном «куда-нибудь» проявилась природнаяделикатность мистера Саттертуэйта. Предложи он подвезти мистера Кина «домой»,тот, пожалуй, мог бы заподозрить в нем излишнее любопытство: ведь сам он ни осебе, ни о своем доме никогда ничего не рассказывал. Просто поразительно, какмало мистер Саттертуэйт о нем знал!

— Но, — может быть, вы тоже на машине? — тактичнопредположил он.

— Нет, — сказал мистер Кин. — Я не на машине.

— Ну, тогда…

Но мистер Кин покачал головой.

— Благодарю вас, — сказал он, — но я предпочитаю добиратьсясамостоятельно. К тому же, — добавил он, загадочно улыбнувшись, — случись что,действовать ведь придется вам, а не мне. Еще раз спасибо — и доброй ночи! Каквидите, опять нам с вами пришлось вместе смотреть драму.

Он так быстро ушел, что мистер Саттертуэйт не успел ничеговозразить, но в душе почтенного джентльмена зародилось смутное беспокойство.Что за драму имел в виду мистер Кин? «Pagliacci»? Или… другую?

Мастере, шофер мистера Саттертуэйта, обычно поджидал хозяинана одной из близлежайших улиц: мистер Саттертуэйт не любил ждать, покарассосется толпа перед театром. И сегодня он, как всегда, свернул за угол ибыстро пошел в ту сторону, где должна была стоять его машина. Впереди него шлимужчина с девушкой — мистер Саттертуэйт узнал их без труда… Неожиданно рядом сними появился третий.

Все произошло в одну минуту. Разгневанный мужской голос.Другой голос — оскорбленный, протестующий. И — драка. Удары, тяжелоепрерывистое дыхание, опять удары, величественная фигура полицейского,возникшего невесть откуда… Мистер Саттертуэйт быстро догнал девушку, в испугеприжавшуюся к стене.

— Разрешите, — сказал он. — Вам не следует здесь оставаться.

Взяв девушку под руку, он быстро повел ее по улице. Уходя,она оглянулась.

— Может, мне лучше… — неуверенно начала она. МистерСаттертуэйт покачал головой.

— Не нужно вмешиваться, это может оказаться для вас весьманеприятным испытанием. Вас, вероятно, попросят проследовать вместе с ними вполицейский участок. Думаю, ни один из ваших… друзей не хотел бы этого.

Он остановился:

— Вот моя машина. Если позволите, я с удовольствием отвезувас домой.

Какое-то время девушка колебалась, испытующе глядя намистера Саттертуэйта, но несомненная респектабельность немолодого джентльменаее убедила.

— Благодарю вас, — сказала она, садясь в машину. Мастерепридержал перед нею дверцу. Выяснив, куда ехать, — девушка назвала адрес вЧелси, — мистер Саттертуэйт сел рядом с нею на заднем сиденье.

Видя, что девушка погружена в себя и не очень расположена кбеседе, он тактично молчал — он вообще не любил навязываться. Вскоре, однако,она повернулась к нему и заговорила сама.

— И зачем люди делают столько глупостей! — произнесла она всердцах.

— Да, бывает, — согласился мистер Саттертуэйт. Егоневозмутимость помогла девушке прийти в себя. Ей, видимо, очень нужно быловыговориться, и она продолжала:

— Я ведь совсем этого не хотела… Ну вот, послушайте, какполучилось. Мы с мистером Истни давно уже дружим — с самого моего приезда вЛондон. Он ужасно много времени и сил посвятил моему голосу, кое с кем меняпознакомил и вообще столько для меня сделал, что, ей-богу, всего и неперечесть. Музыку он просто обожает! Я так ему благодарна за то, что онпригласил меня сегодня в оперу, — я ведь понимаю, что для него это весьмаощутимые расходы. А потом к нам подошел мистер Берне и заговорил. Ей-богу же,он ничего такого не сказал, но Фил — ну, то есть мистер Истни — вдруг весь какбудто ощетинился. И что он так на него взъелся — ума не приложу! В концеконцов, у нас же тут свободная страна! А мистер Берне вообще всегда со всемивежлив!.. А после, когда мы уже шли к подземке, он опять нас догнал и хотелпойти с нами, но не успел и двух слов сказать, как Филип вдруг ни с того ни ссего набросился на него с кулаками… Ах, как мне все это неприятно!

— Правда? — с невинным видом спросил мистер Саттертуэйт.

Девушка смутилась, но не сильно. По всей видимости, она небыла закоренелой кокеткой. Некое приятное волнение оттого, что из-за неедерутся мужчины, ей, конечно, не чуждо, размышлял мистер Саттертуэйт, и этовполне естественно — однако досада и беспокойство, кажется, тоже несомненноимеют место. Ситуация прояснилась в следующую минуту, когда, без видимой связис предыдущим, она вдруг сказала:

— Надеюсь, он не сделал ему слишком больно. «Интересно, —улыбаясь в темноте, подумал мистер Саттертуэйт, — кто „он“ и кому „ему“?»

Желая проверить собственные догадки, он уточнил:

— Простите, вы надеетесь, что мистер… Истни не сделалслишком больно мистеру Бернсу?

Она кивнула.

— Ну да. Господи, какой кошмар! Хоть бы узнать, чем там уних кончилось!..

Машина подъехала к ее дому.

— У вас есть телефон? — спросил он.

— Да.

— Если хотите, я могу все выяснить, а потом вам позвоню.

Лицо девушки прояснилось.

— Ах, как хорошо! Вы так добры!.. Если только это вас неочень затруднит…

— О, нисколько!

Еще раз его поблагодарив, девушка назвала свой номер.

— Меня зовут Джиллиан Уэст, — чуть стесняясь, добавила она.

Пока мистер Саттертуэйт, облеченный новым поручением, ехалпо ночному Лондону, на губах его играла загадочная улыбка.

«Да, вот вам и „овал лица, изгиб бровей“, — думал он просебя.

Однако обещание свое он выполнил.

В следующее воскресенье после обеда мистер Саттертуэйтотправился в Кью-Гарденс «на рододендроны[56]». Однажды, давным-давно(бесконечно давно, как казалась ему самому), он с одной молодой особой приехалв Кью-Гарденс «на колокольчики» Накануне он очень тщательно продумал, как,какими словами он будет просить означенную молодую особу стать его женой. Но втот самый момент, когда он в сотый раз мысленно повторял эти самые слова и,вследствие этого, несколько рассеянно отвечал на восклицания спутницы по поведуцветущих колокольчиков, случилось нечто непредвиденное. Молодая особа вдругпрервала свои ботанические восторги и призналась мистеру Саттертуэйту — какистинному другу — в своей любви к другому! Мистеру Саттертуэйту пришлось спешноотложить отрепетированную речь и выудить из глубин собственной души самоеискреннее и бескорыстное участие.