Он попросил Джиллиан спеть, и она не стала отказываться.Дослушав, он сказал, что у нее прекрасный голос — хотя, честно говоря, емусразу стало ясно, что голос у нее самый что ни на есть заурядный. Возможно, онаи добилась бы каких-нибудь успехов на избранной стезе, но только не благодарясвоему голосу.

Мистер Саттертуэйт не особенно жаждал видеть мистера Бернса,а потому вскоре захотел уйти. Тут его внимание привлек кубок на камине, которыйвыделялся среди прочих дешевых безделушек, как бриллиант в мусорной куче.

Это был витой кубок тонкого зеленого стекла на длиннойизящной ножке, на самом краешке которого повис как бы огромный мыльный пузырь —радужный переливающийся стеклянный шар.

— Это тоже свадебный подарок от Фила, — заметив интересгостя, пояснила Джиллиан. — По-моему, очень милая вещица… Он работает накакой-то стеклодувной фабрике.

— Превосходная вещь, — с уважением сказал мистерСаттертуэйт. — Такой работой могли бы гордиться даже муранские стеклодувы.

Он ушел, чувствуя, как в нем вновь пробуждается интерес кФилипу Истни. Очень, очень необычный молодой человек! И тем не менее, девушка спрекрасным лицом предпочла ему Чарли Бернса. Как все-таки странен и непостижимэтот мир!

По дороге мистеру Саттертуэйту пришло в голову, что,вероятно, благодаря удивительной красоте Джиллиан Уэст последняя встреча смистером Кином обошлась, как ни странно, без последствий. До сих пор каждоепоявление этого загадочного господина неизменно влекло за собой что-нибудь странноеи неожиданное. И, быть может, в надежде разыскать своего неуловимого другамистер Саттертуэйт свернул в сторону «Арлекино» — небольшого ресторанчика, вкотором он однажды встретил мистера Кина и куда мистер Кин, по его собственнымсловам, часто заглядывал.

В «Арлекино» мистер Саттертуэйт, озираясь, переходил из залав зал, но ни в одном из них не заметил смуглого улыбающегося лица мистера Кина.Зато он встретил здесь другое знакомое ему лицо — в одном из залов за маленькимстоликом сидел Филип Истни.

В ресторанчике было довольно людно, и мистер Саттертуэйтрешил подсесть к молодому человеку. Он вдруг почувствовал странное возбуждение,словно его захватило как нитку и он втягивается в пестрый узор событий. И вотон уже вплетен в эту пока неведомую ткань. Теперь понятно, что за драму имелтогда в виду мистер Кин!.. Да, драма уже началась, и не последняя роль в нейотведена ему, мистеру Саттертуэйту. Надо только не прозевать свой выход и неперепутать реплики.

Он садился за столик едва ли не с сознанием, что исполняетсвой долг. Разговорить Истни оказалось делом нетрудным — тот, видимо, и сам былрад случайному собеседнику. А мистер Саттертуэйт, как всегда, выступал в ролиблагодарного и внимательного слушателя. Разговор зашел о войне, о взрывчатых веществахи ядах — в последних, как выяснилось, Истни неплохо разбирался, посколькубольшую часть войны был занят в производстве отравляющих газов.

Мистер Саттертуэйт слушал с интересом.

Кстати, сообщил Истни, один газ во время войны так и неуспели испытать — слишком скоро наступило Перемирие. А на него как развозлагались самые большие надежды: один-единственный вдох его уже смертелен!..Молодой человек все больше увлекался собственным рассказом.

Дальше мистер Саттертуэйт свернул разговор к музыке. Худощавоелицо Истни оживилось. Он заговорил свободно и взволнованно, как истинныйценитель. Об исполнении Йоашбима молодой человек отзывался с восторгом, и обаони с мистерам Саттертуэйтом сошлись на том, что нет и не может быть ничегопрекраснее настоящего тенора. Истни еще мальчиком слышал Карузо, и это детскоевпечатление осталось на всю жизнь.

— А вы знаете, что от его голоса лопались бокалы? — спросилон.

— Я всегда полагал, что это выдумки, — улыбнулся мистерСаттертуэйт.

— О нет, я уверен, что это чистая правда! Тут нет ничегоневозможного. Все дело в резонансе.

И он принялся разъяснять техническую сторону вопроса. Глазаи щеки его загорелись. Вероятно, предмет разговора волновал его и, насколькомистер Саттертуэйт мог судить, был ему хорошо знаком. Постепенно почтенныйджентльмен начал осознавать, что говорит с человеком выдающегося интеллекта,человеком исключительным — возможно, гением. Он пока еще колеблется, решает, покакому руслу пустить свои блестящие способности, — но то, что это гений,сомнению не подлежит.

Мистер Саттертуэйт вспомнил Чарли Бернса и снова поразилсявыбору Джиллиан Уэст. К своему удивлению, он вдруг обнаружил, что уже оченьпоздно, и потребовал счет. Истни поглядывал на него немного виновато.

— Простите, совсем вас заболтал, — сказал он. — Я так рад,что мы случайно оказались за одним столиком. Знаете, мне очень нужно было скем-нибудь поговорить, — сказал он с каким-то странным смешком.

В нем еще не погасло оживление от разговора, но во всем егооблике проглядывало что-то трагическое.

— Было чрезвычайно интересно с вами побеседовать, — сказалмистер Саттертуэйт. — Я узнал много нового для себя.

И, церемонно раскланявшись, он вышел из ресторанчика. Ночьбыла темная, и он шел не спеша. Но постепенно у него возникло странноеощущение: ему казалось, что он не один, что кто-то идет с ним рядом. Напрасноон внушал себе, что это самообман, что такого не может быть — наваждение непроходило. Кто-то шел рядом с ним по темной тихой улочке, кто-то, кого видетьон не мог… Почему, почему образ мистера Кина снова маячит перед ним? Зачем егомолчаливый друг идет рядом, не отставая ни на шаг, — хотя стоит лишь скоситьглаза, чтобы убедиться, что там никого нет?

К этому назойливому ощущению примешивалось еще одно —тягостное предчувствие беды. Что-то необходимо сделать, и немедленно! Случилосьчто-то неладное, но мистер Саттертуэйт пока еще властен все исправить…

Ощущение было настолько сильно, что мистер Саттертуэйт дажене пытался ему противостоять. Вместе этого он закрыл глаза и попробовалприблизить к себе образ мистера Кина. Ах, если бы он только мог задать мистеруКину хоть один вопрос! Но, едва подумав, он уже знал, что это бессмысленно. Чтотолку задавать мистеру Кину вопросы? «Все нити в ваших руках», — вот чтоответил бы ему мистер Кин.

Нити… А какие, собственно, нити? Он принялся распутыватьклубок собственных ощущений. Вот, к примеру, предчувствие опасности. Комугрозит эта опасность?

Тут же перед его глазами всплыла четкая картина: ДжиллианУэст, одна, сидит у радиоприемника в своей комнате.

Сунув монетку проходящему торговцу газетами, мистерСаттертуэйт выхватил свежий номер и отыскал в нем программу Лондонского радио.Ага, стало быть, сегодня по радио концерт Йоашбима: сначала «Salve Dimora»[57]из «Фауста», потом подборка народных песен — «Пастушья песня», «Рыбка»,«Олененок» и так далее.