Мистер Саттертуэйт скомкал газету. Теперь, зная, что именнослушает Джиллиан, он как будто яснее представлял себе всю картину. Урадиоприемника, одна…

Какая странная просьба! И как она не вяжется с образомФилипа Истни! Ведь в нем нет ни капли сентиментальности. Он человек страстный,горячий, быть может, даже опасный…

Стоп! Опасный — для кого? «Все нити в ваших руках…» Какстранно, что именно сегодня он встретил Филипа Истни. Случайно, сказал Истни.Случайно ли? Или же их встреча — лишь часть общего замысла, который ужеприоткрывался сегодня мистеру Саттертуэйту?

Он начал продумывать все сначала. Должна быть какая-тозацепка в том, что говорил Истни. Должна быть — иначе откуда это неотвязноечувство, что нужно срочно что-то предпринять? О чем они говорили? О пении, овойне, о Карузо.

«Карузо. — Мысль мистера Саттертуэйта неожиданно устремиласьв другом направлении. — Голос у Йоашбима почти как у Карузо. И Джиллиан сидитсейчас у радиоприемника и слушает, как этот мощный голос разносится по комнате,заставляя дребезжать бокалы…»

У него перехватило дыхание. Да-да, бокалы! Когда Карузо пел,от его голоса лопались бокалы! Он вдруг явственно представил себе, как Йоашбимпоет в Лондонской студии, а в небольшой комнатке в миле от нее лопается — нет,не бокал, а тончайший кубок из зеленого стекла… От него отделяется и падает напол хрупкий радужный шар, похожий на мыльный пузырь — возможно, не пустой…

И тут мистер Саттертуэйт, по разумению нескольких случайныхпрохожих, вдруг лишился рассудка. Он рывком расправил скомканную газету и, едвавзглянув на программу передач, сломя голову помчался по тихой улочке. Добежавдо угла, он поравнялся с тащившимся вдоль обочины такси, с разбегу прыгнул вмашину и выкрикнул адрес, по которому водитель должен доставить его — вопросжизни и смерти — немедленно!.. Водитель, рассудив, что пассажир хоть и не всвоем уме, но, видно, при деньгах, нажал на газ.

Мистер Саттертуэйт откинулся на сиденье. В голове егоперепутались обрывки каких-то мыслей, забытые сведения из школьной физики,фразы из сегодняшнего разговора с Истни. Резонанс… Периоды собственныхколебаний… Если период вынужденных колебаний совпадает с собственным периодом…Что-то насчет подвесного моста, по которому маршируют солдаты, и вызванные ихшагами колебания совпадают с колебаниями моста… Истни всем этим занимался.Истни знает. Истни гений.

Концерт Йоашбима должен начаться в 22.45 — то есть сейчас.Но в программе значится сначала «Фауст», а потом уже «Пастушья песня» с мощнойтрелью в конце рефрена, от которого… От которого что?

Тон, полутон, оберто[58]. У него снова закружилась голова.Он ничего в этом не смыслит — зато смыслит Истни. Господи, только бы успеть!..

Такси остановилось. Мистер Саттертуэйт выскочил из машины ис прытью молодого атлета взлетел по каменной лестнице на третий этаж. Квартираоказалась незаперта, и мистер Саттертуэйт толчком распахнул дверь. Егоприветствовал голос великого тенора. Текст мистер Саттертуэйт помнил, он слышал«Пастушью песню» раньше — правда, в более традиционном исполнении.

«Эй, пастух, что конь твой шибко так идет?..»

Значит, успел! Он ворвался в гостиную. Джиллиан сидела ввысоком кресле у камина.

«Байра Миша дочку замуж отдает

— Я скачу на свадьбу поскорей…»

Кажется, она приняла его за сумасшедшего. Он схватил ее заруку и, крикнув что-то нечленораздельное, вытащил, точнее сказать, выволок ееиз квартиры на лестничную площадку.

«Я скачу на свадьбу поскорей,

Э-гей!..»

Роскошная верхняя нота прозвучала чисто, сильно, в полныйголос — любой исполнитель о таком мог только мечтать. И одновременно с неюраздался еще один звук — нежный звон разбившегося стекла.

В приоткрытую дверь квартиры прошмыгнула бездомная кошка.Джиллиан двинулась было за ней, но мистер Саттертуэйт удержал ее за руку,бормоча при этом что-то не очень вразумительное.

— Нет-нет — это смертельно! Никакого запаха — вы даже ничегоне почувствуете. Один вдох — и все кончено… До сих пор точно не изучено,насколько смертоносно его воздействие. Ничего подобного в практике еще не было…

Он повторял слева, слышанные сегодня за ужином от ФилипаИстни.

Ничего не понимая, Джиллиан уставилась на него.

Филип Истни проверил время по карманным часам. Половинадвенадцатого. Вот уже три четверти часа он выхаживал взад-вперед по набережной.Он взглянул на Темзу и, снова обернувшись, увидел перед собою лицо своегодавешнего соседа по ресторанному столику.

— Надо же, — рассмеялся он. — Судьба прямо-таки сталкиваетнас сегодня!

— Можете считать это судьбой, если угодно, — сказал мистерСаттертуэйт.

Филип Истни взглянул на него повнимательней, и выражениелица его изменилось.

— Что такое? — тихо спросил он.

— Я только что от мисс Уэст, — прямо сказал мистерСаттертуэйт.

— Что такое? — тихо, смертельно тихо повторил тот же голос.

— Мы с ней вынесли из квартиры дохлую кошку.

Некоторое время оба молчали, потом Истни спросил:

— Кто вы?

Настала очередь мистера Саттертуэйта говорить, и онрассказал все от начала до конца.

— Как видите, я успел, — закончил он. Потом, помолчавнемного, мягко спросил: — Хотите что-нибудь сказать?

Он ожидал, что сейчас последует взрыв чувств, что начнутсястрастные оправдания. Но он ошибся.

— Нет, — тихо сказал Филип Истни и, развернувшись, ушелпрочь.

Мистер Саттертуэйт смотрел ему вслед, пока его фигура нескрылась во мраке. Он испытывал невольное уважение к Истни, как художник кхудожнику, как вечный воздыхатель к истинному влюбленному, как простой смертныйк гению.

Наконец, выйдя из оцепенения, он двинулся в ту же сторону,что и Истни. От реки начал подниматься туман. Встретившийся на набережнойполицейский оглядел мистера Саттертуэйта весьма подозрительно.

— Вы тут только что всплеска не слыхали? — спросил полицейский.

— Нет, — сказал мистер Саттертуэйт.

Полицейский внимательно вглядывался в речную гладь.

— Видно, опять кто-то в воду сиганул, — мрачно буркнул он. —Ну, народ! Топятся и топятся.