Антон только вздохнул, но ничего не сказал. Потом он ушел, иАлена не знала, как дальше развивался его роман с Соней. С бывшей женой Антоностался в хороших отношениях, раз в неделю давал той денег на ребенка и дажепредлагал ей бросить утомительную работу продавщицы. Но Алена не хотела большецеликом и полностью зависеть от Селиванова. Они часто встречались, дажесходили, как добрые знакомые, пару раз в театр, но о Соне больше не разговаривали,старательно обходя щекотливую тему.

– Она, точно она, – раздраженно повторяла Алена,нервно скатывая катышки из хлеба, – запекла курицу и приказала ему вынуть,а когда бедного мужика током долбануло, унеслась, чтобы с милицией несвязываться, а ведь могла «Скорую» вызвать, вдруг бы его спасли! Ну как я сразуне поняла, кто птичку готовил! Интересно, можно ее по статье за неоказаниепомощи привлечь, а?

Я мрачно смотрела в полукруглое огромное окно. Нет, СоняРепнина, хоть и малопривлекательная особа, в данном случае была совершенно невиновата. К моменту смерти Антона его бывшая любовница уже лежала на столепрозектора…

– В вашей ситуации могу посоветовать толькоодно, – вздохнула Алена.

– Что?

– Отправляйтесь к Андрею Малахову…

– Это кто такой?

– Хозяин риелторской конторы, где работал Антон, –спокойно пояснила Алена. – Сами понимаете, я не могу вам вернуть деньги, аон обязан, если документ есть. Наверное, Антон расписку выдал?

– Какие деньги? – удивилась я, думая о своем.

– Как какие? – изумилась собеседница. – Вы жесказали мне по телефону, что хотите получить доллары, небось задаток отдавали,да?

Вообще-то я, выискивая повод для встречи, сказала, что якобыжелаю вернуть долг Селиванову, но Алена, очевидно, не поняла меня…

– Да-да, спасибо за совет, а где находится агентство?

Алена написала на салфетке телефон и протянула мне. Яспрятала бумажку в карман, выкину по дороге к метро. В риелторской конторе мнеабсолютно нечего делать. Хотя, честно говоря, непонятно вообще, как поступить…Наверное, нужно опять посетить Наталью Константиновну, директрису «Лилии», ипотребовать у нее координаты бывшего супруга. Надеюсь, с ним не случилосьничего дурного. Однако как странно! Два человека, показания которых, вернее,честные показания которых могли бы обелить Володю Костина, скончались водночасье, причем оба от бытовой травмы. Надежда Колесникова включилапосудомоечную машину, Антон Селиванов открывал духовку…

Я опять уставилась в окно. Сквозь хорошо вымытые стекла былоотлично видно, как у входа в ГУМ толкалась толпа. У дверей стояло штук шестьженщин, державших в руках кофточки, пуловеры и кардиганы… Около нихостанавливались люди, щупали вещи и размахивали руками. Кое-кто вытаскивалкошелек. Даже издалека было заметно, что шмотки не блещут качеством, но цена небоськопеечная. Кстати, вон та розовая водолазка очень даже ничего, мне бы пошлатакая. Может, посмотреть?

В эту минуту к тетке, державшей вешалку с понравившейся мнекофточкой, подошел мужчина и стал о чем-то ее спрашивать. Баба начала тыкатьрукой в сторону и объяснять дорогу. Мужчина повернул голову, и я обомлела.Прямо на меня смотрел Володя Костин.

Роняя стулья, сшибая у людей со столов стаканы с кокой,провожаемая негодующими воплями, я выскочила на улицу, подбежала к торговке срозовой водолазкой и завопила:

– Сейчас тут стоял мужчина, что он у тебя спрашивал?

– Как пройти в ЦУМ, – растерянно ответила баба,роняя от неожиданности на пол вешалку с кофтой.

Не сказав ни слова, я ринулась в переход. Там, как назло,клубилась толпа. Расталкивая народ локтями, я неслась вперед и у самойлестницы, ведущей к метро, увидела его. Володя тихо шел, не глядя на витрины.Наверное, следовало подождать, пока он спустится вниз и окажется наотносительно свободном пространстве, но я не могла в этот момент трезворассуждать.

Дико заорав:

– Вовка! – я кинулась на майора со спины.

Нос уловил безумно знакомый, родной запах, смесь ароматовтабака, одеколона и еще чего-то неуловимого Володиного, щемяще дорогого,близкого.

– Вовка, – рыдала я, прижимаясь к нему, –Вовочка, ты жив!

Внезапно мужчина резко повернулся, и плач застрял у меня вгорле. С чужого, растерянного лица на меня смотрели карие, а не голубые глаза.Подбородок был у?же, чем у Костина, а волосы, хоть и светлые, но непепельно-русые, а желтоватые, смахивающие на свежую солому. Единственное, что уэтого совершенно незнакомого парня было общим с Володей, так это фигура:высокая, стройная, с широкими плечами и узкими бедрами.

– Простите, – пробормотала я, вглядываясь сквозьслезы в чужие, совсем неродные черты, – бога ради, извините, я ошиблась.

– Бывает, – улыбнулся парень и совершенно Вовинымжестом откинул со лба прядь волос.

Внезапно я опять заплакала, глотая слезы, стекавшие по щекамк губам.

– Что случилось? – спросил мужчина. – Я могувам помочь?

Я покачала головой:

– Нет.

– Вам нужны деньги? Возьмите.

И он стал совать в мою руку сторублевую бумажку.

– Не надо.

– Берите, берите, – пробормотал он, –пригодится.

Я кивнула, не решаясь обидеть его:

– Спасибо.

– Вот и хорошо, – обрадовался незнакомец, –больше не плачьте, в конце концов, это только деньги, их можно заработать… Авот здоровье не купишь.

Вымолвив последнюю фразу, он повернулся и зашагал полестнице вниз. Я тупо смотрела, как до боли похожая на Володину фигура исчезаетв шумной толпе. Руки разжались сами собой, розовенькая ассигнация выпорхнула имедленно спланировала на пол. Я уставилась на деньги.

– Эй, детка, – прошамкала бабка-нищенка, просившаяподаяния у входа в магазин, – гляди, сотенную потеряла, эй, очнись, тычто, девка!

Я медленно нагнулась, подняла купюру и сунула старухе:

– Возьмите.

– Спасибо, родимая, – запричитала бабулька, –дай бог тебе счастья, здоровья да мужа найти богатого, щедрого, доброго…