Меня слегка удивила его последняя фраза. Ну, при чем тутматериальное положение? Но дальше парень повел себя вообще загадочно, может,крыша поехала? Вытащив из кармана роскошное портмоне, он начал отсчитыватьхрусткие зеленые купюры.

Мы с дежурной смотрели на него, разинув рты. Юноша вытащилпоследнюю стодолларовую банкноту и, пододвинув кучу денег к совершеннообалдевшей дежурной, спокойно сообщил:

– Тут три шестьсот, сдачи не надо.

Повисло молчание. Не знаю, что ощущала баба по ту сторонуокошка, но у меня язык прилип к гортани.

– Ну? – резко спросил «новый русский». – Чегоуставилась, маманя? Правильно понял, цены в у.е.?

– Какие цены? – отмерла тетка, глядя на доллары.

– Как это, на детей, конечно, сами же сказали, трипятьсот двадцать, – протянул папаша, – давай, бери, квитанции ненадо, мне отчитываться не перед кем!

Бедная баба, впервые, очевидно, столкнувшаяся с такойситуацией, только открывала и закрывала рот, пытаясь что-то сказать, но звук нешел. Я решила прийти к ней на помощь:

– Простите, вы не поняли. Она назвала вес ребенка…

– А-а, – засмеялся мужчина, – то-то я гляжу,больно дешево… Ну, ясно теперь, и сколько?

– Нисколько, – наконец выдавила из себябаба, – тут бесплатный роддом, государственный…

– Нисколько, – протянул посетитель, – тьфу,черт возьми, не дай бог компаньоны узнают, что Альбинка как нищая рожала…

– Что же вы сюда приехали? – обозлилась я. –В Москве теперь полно разных мест, где с вас возьмут бешеные суммы только зато, что подадут одноразовые тапочки…

– Так ведь я договорился уже, – в сердцахвоскликнул парень, – но нет, поволокло ее вчера шубу покупать для матери.Теща у меня на всю голову больная, ну за каким шутом манто в сентябре брать даеще с беременной дочкой вместе? Я запретил! Нет, они же самые умные! Взялитачку и рванули в салон. И моя, как по заказу, естественно, рожать начала.Маманька ее, балбеска, «Скорую» вызвала, а те сюда приволокли, в больницу длянищих…

Проговорив последнюю фразу, он сгреб кучу денег, небрежнозасунул купюры в карман и вышел. Мы с дежурной уставились друг на друга.

– Во, блин, – обмерла первой тетка, – видалатакое? Бесплатная больница для нищих! Ну не урод ли! А? Нет, ты скажи, кретин?Деньги вытащил!

– Жуткий идиот, – согласилась я, надеясь, чтодежурная успокоится и наконец отнесет Ксюше передачу.

Но тетка возмущалась все больше и больше.

– Да наш роддом по всей Москве известен, люди сюда вочередь рвутся! У врачей руки золотые, а уж Зинаида Самуиловна…

Услыхав еще раз это имя и отчество, я поинтересовалась:

– А кто она такая?

– Вы разве не знаете, – удивилась баба, – неиз-за нее сюда пришли?

– Нет, у меня тут подруга работает. Настя Левитина.

– Тоже хороший врач, – одобрила тетка, – ноона гинеколог, а Зинаида Самуиловна намного важнее.

– Разве в родильном доме не акушерка главная?

Дежурная хмыкнула:

– Нет, конечно! Самый нужный тут педиатр, причемособый, тот, который деток до месяца знает. А Зинаида Самуиловна просто гений.Кстати, она сейчас в кабинете, можете сходить и все про свою дочь узнать.

– Про какую дочь?

– Ну, про ту, что родила! Какой ребенок, что запроблемы. Или у вас невестка здесь?

Я тяжело вздохнула. Между прочим, я только что справилатридцатипятилетие, и принять меня за бабушку может лишь слепая старуха! Хотя удежурной на столе лежит газета, а сверху покоятся очки, небось она ничего невидит на расстоянии пальца!

– Идите, идите, – подталкивала меня тетка, –редкий случай, у нее сейчас никого.

Я колебалась. В кошельке совсем не осталось денег, лишьдесять рублей на обратную дорогу.

– Ну что же вы, давайте скорей.

– Лучше завтра, – промямлила я, – тортиккуплю, цветочки…

Дежурная рассмеялась.

– Так ступайте.

– Неудобно.

– Зинаида Самуиловна терпеть не можетподношений, – вздохнула баба, – ничего не принимает, старой закалкиврач, не то что нынешняя молодежь, хапуги.

Я, тактично не напомнив тетке о полученных ею от меняпятидесяти рублях, двинулась по резко пахнущему хлоркой коридору.

Высокая полная женщина со старомодным пучком на затылкестояла у шкафа с какими-то бумагами. Заслышав мое робкое: «Можно?» – она весьмарезко бросила:

– Входите.

Не успела я разинуть рот, как Зинаида Самуиловна сердитопоинтересовалась:

– Ну, надеюсь, передумали?

– Почему? – удивилась я, не понимая, что она имеетв виду.

Зинаида Самуиловна сильно покраснела и бросила:

– Садитесь.

Я покорно устроилась на обшарпанном стуле. Педиатрвтиснулась за письменный стол, вытащила из ящика листок желтоватой писчейбумаги, дешевую «биковскую» ручку и приказала:

– Пишите.

– Что?

– Заявление на имя главврача. Я… как ваша фамилия?

– Романова.

– Значит, так. В верхнем правом углу Феоктистовой Е.К.,заявление от Романовой, имя, отчество полностью, паспортные данные. А тексттакой…

И она швырнула мне почти в лицо карточку. Глаза побежали построчкам: «…отказываюсь от рожденного ребенка, пол…» Мне сразу стала понятназлоба педиатра.

Я отложила ручку:

– Простите, но я не собираюсь оставлять ребенка вродильном доме.

Зинаида Самуиловна прищурилась, потом вытащила из очечника«вторые глаза» и протянула:

– Так это не вы приходили с утра?

– Нет.

– Простите, – вздохнула врач, – теперь явижу, что вы просто похожи.

Я улыбнулась:

– Ничего, даже приятно, что подумали, будто я молодаямама, минуту назад дежурная в окошке приняла меня за бабушку.

Зинаида Самуиловна нахмурилась:

– Сейчас запросто рожают в вашем возрасте и так жезапросто бросают детей.