Покинув дорогу, когда она повернула не в ту сторону, мыприпустили по самой равнине. Колеса фургона то налетали на камни, то ухали врытвины. Пляшущие в дрожащем воздухе горы неумолимо приближались.

Почувствовав на предплечье руку Ганелона, я обернулся. Ончто-то выкрикивал, но я не слышал его. Тогда он указал назад — я посмотрел в тусторону, однако не увидел ничего неожиданного. Горячий воздух был полон пыли,мусора и пепла. Пожав плечами, я глянул на горы.

У ближайшего подножия виднелся какой-то сгусток тьмы. Янаправился к нему. Размеры его все росли, и дорога вновь покатила вниз кгромадному входу в пещеру, под завесой непрестанного потока пыли и гравия.

Я хлестнул кнутом над крупами коней — мы пронеслисьпоследние пять-шесть сотен ярдов и влетели внутрь пещеры.

Сразу же замедлив ход, я перевел коней почти на шаг.

Все еще спускаясь, мы завернули за угол и въехали впросторный грот. Из отверстий в своде пещеры свет пятнами падал на сталагмиты изеленые трепещущие лужицы. Земля мелко дрожала, но слух стал понемногувозвращаться ко мне. Я увидел, как неподалеку рухнул массивный сталагмит, и услышалнаконец слабый шум.

Через мрачную узкую пропасть мы переехали по громадномукамню, кажется, песчанику; сразу за нами он рухнул вниз.

Сверху дождем сыпались мелкие камушки, иногда падали камни ипокрупнее. В трещинах по сторонам светились красные и зеленые налеты грибка иплесени. Поблескивали изогнутые жилы самоцветов, крупные кристаллы и плоскиерозы из бледного камня усиливали красоту этого странного сырого места. Мынеслись цепью связанных друг с другом пузырей-пещер, пересекли белопенныйпоток, исчезавший в какой-то темной дыре. Длинная галерея штопором завиваласьвверх.

До меня донесся слабый голос Ганелона:

— Я, кажется, видел… кто-то шевельнулся, похоже,всадник… на вершине холма… одно мгновение… позади.

Мы въехали в зал посветлее.

— Если это Бенедикт, ему придется туго, — крикнуля.

Земля дрогнула, и позади нас послышался грохот обвала.

Мы ехали вперед и вверх, над головой стали появляться синиепятна неба.

Цокот копыт и грохот фургона мало-помалу приобрелинормальную громкость, даже стало доноситься эхо. Земля успокоилась, вокругзаметались мелкие пичуги, посветлело.

Еще один поворот — и мы оказались перед выходом из пещеры:низким широким отверстием. Пришлось даже пригнуться, проезжая под зазубренной притолокой.

Подпрыгнув на выступающем покрытом мхом камне, фургонвылетел на полосу гравия, серпом протянувшуюся по склону, вниз до гигантскихдеревьев. Я цокнул, подгоняя лошадей.

— Они уже очень устали, — заметил Ганелон.

— Знаю. Скоро отдохнут — так или иначе.

Гравий хрустел под колесами. От деревьев пахло свежестью.

— Ты заметил ее? Внизу справа.

— Что?.. — начал было я, повернув голову, и охнул.

Черная дорога была неподалеку, может быть, в миле от нас.

— Через сколько же Теней она проходит? — удивилсяя.

— Похоже, через все, — предположил Ганелон.

Я медленно покачал головой:

— Надеюсь, что нет.

Мы направились вниз. На голубом небе клонилось к закатуобычное солнце.

— Я даже боялся выезжать из этой пещеры, —признался Ганелон чуть погодя. — Трудно было предположить, что ждет насснаружи.

— Кони выдохлись. Надо было выйти на свет. Если мывидели Бенедикта, его лошадь чертовски хороша, учитывая, как он гнал бедноеживотное. А потом еще все, что я устроил… Думаю, он повернул назад.

— А может, он привык к подобным местам, — сказалГанелон, когда мы свернули направо, потеряв из виду вход в пещеру.

— Возможность есть всегда, — кивнул я и вспомнилДару: чем-то она занята в эту минуту?

Мы все время спускались. Я медленно и незаметно сдвигалТени.

Дорога свернула направо, и я выругался, поняв, что этот путьснова приведет к черной дороге.

— Проклятие! От нее не избавишься, как от страховогоагента! — воскликнул я, чувствуя, что мой гнев переходит вненависть. — Будет время, уничтожу ее вовсе.

Ганелон не отвечал. Он тянул воду, а потом передал бутыльмне, и я в свой черед припал к горлышку.

Наконец мы выехали на равнину, но колея продолжалаизвиваться. Нашим лошадям стало полегче, да и нагонять по такой дороге труднее.

Примерно через час я почувствовал некоторое облегчение, и мыостановились передохнуть, а заодно и подзаправиться. Мы как раз укладывалипотом вещи, когда Ганелон, не отрывавший взгляда от склона, встал и прикрылкозырьком глаза.

— Нет, — вскрикнул я, вскакивая, — не верю!

Из устья пещеры вырвался одинокий ездок, я видел, как он намгновение остановился и снова поспешил по следу.

— Ну, что будем делать? — спросил Ганелон.

— Быстрее собирайся и поехали, по крайней мере чутьотложим неизбежное. Я хочу поразмышлять.

Мы не торопясь покатили дальше, но мои мысли гнали вовсю.Должен же быть способ задержать его. Лучше всего не убивая.

Но придумать я ничего не мог.

Мирный вечер в прекрасной местности портила только сноваприблизившаяся черная дорога. Позорно портить такой закат кровью, особеннособственной. Я боялся Бенедикта, пусть его клинок и в левой руке. От Ганелонатолку никакого, Бенедикт его и не заметит.

Я сместился в Тень сразу же за поворотом, чуть позже до моихноздрей донесся слабый дымок. Я сместился снова.

— Он торопится! — объявил Ганелон. — Я толькочто заметил… Дым! Огонь! Лес горит.

Я рассмеялся и поглядел назад. Половина склона была затянутадымом, оранжевые языки лизали зелень, треск огня только сейчас достиг моихушей. По собственной воле кони ускорили шаг.

— Корвин! Неужели ты?..

— Да! Если бы склон был покруче и без деревьев, япопробовал бы спустить на него лавину.

Воздух кишел птицами. Мы подъезжали к черной дороге.Огнедышащий Дракон задрал голову и заржал, на губах его выступила пена. Онпопытался вильнуть, потом встал на дыбы, забив ногами в воздухе. Звезда, моячалая, испуганно вскрикнув, рванулась направо. С трудом я справился с лошадьми,но решил отъехать чуть подальше.

— Он нагоняет! — крикнул Ганелон.