— Тоже. Поворачивай налево, в тень, остановимся ипередохнем.

— По-моему, следует проехать подальше.

— Есть какие-нибудь причины?

— Да. Хочу кое-что тебе показать.

— Вперед.

Так мы проскрипели еще полмили, там дорога поворачивала ксеверу. Поднялись на холм; за ним оказался другой, еще выше.

— Куда ты собираешься ехать? — спросил я.

— Вон на ту горку, — ответил Ганелон. —Возможно, с нее будет видно.

— Поехали.

Лошади с трудом тянули фургон по крутому склону, я вылезподтолкнуть сзади. Когда мы наконец взобрались наверх, пыль и пот совсемиспортили мне настроение, но я снова чувствовал себя совершенно бодрым. Ганелоносадил коней и поставил фургон на тормоз. Потом перебрался внутрь, а оттудаповыше — на крышу. Он встал, поглядел налево и, притенив глаза, позвал:

— Корвин, поднимись сюда.

Я полез сзади; присев на корточки, он протянул руку, потомуказал вдаль, и я внимательно вгляделся в ту сторону.

Где-то в трех четвертях мили протянулась широкая чернаяполоса, слева направо, так далеко, как я мог видеть. С высоты полукилометра намоткрывался хороший вид на ее часть примерно в полмили длиною. Шириной она былав пару сотен метров. Полоса изгибалась и даже дважды поворачивала, но ширина ееоставалась неизменной. На ней попадались и деревья, абсолютно черные. Казалось,там что-то шевелится, но различить ничего не удавалось. Возможно, просто ветерколебал черную траву. Темная полоса извивалась будто река, в ней словно быразличались отдельные струи.

— Что это? — спросил я.

— А я-то думал — ты знаешь, — ответилГанелон. — Я решил, что это часть твоей магии теней.

Я медленно покачал головой:

— Я, конечно, почти отключился, но уверен, сотвори ячто-нибудь подобное, непременно запомнил бы. А как ты узнал про нее?

— Просто пока ты спал, мы несколько раз проезжалинеподалеку от нее, а потом отъехали в сторону. Мне почему-то эта полоса ненравится. Чувствуется что-то знакомое. Тебе она ничего не напоминает?

— Увы, увы, к сожалению, напоминает.

Он кивнул:

— Словно тот проклятый Круг в Лоррейне. Вот на что онапохожа.

— Черная дорога, — сказал я.

— Что?

— Черная дорога, — повторил я. — Я даже незнал, что это такое, когда она упомянула про нее, но теперь начинаюдогадываться. Ох, не к добру это!

— Еще одно дурное знамение?

— Боюсь, что так.

Ганелон ругнулся, а потом спросил:

— Она опасна для нас? В смысле, прямо сейчас?

— Не похоже, но утверждать не могу.

Он спрыгнул на землю, я последовал за ним.

— Тогда давай поищем, где подкормить лошадей, —сказал Ганелон, — да и о собственных желудках пора позаботиться.

— Уговорил.

Он взял поводья, мы двинулись вперед. Удобное местечкоотыскалось у подножия холма.

Мы проторчали там чуть менее часа и говорили в основном обАвалоне. О черной дороге не было сказано ни слова, хотя мысли мои не отрывалисьот нее. Следовало, конечно, глянуть на эту черноту поближе.

А когда мы собрались в путь, поводья снова взял я. Слегкаотдохнувшие лошади заспешили.

Ганелон сидел слева от меня и разглагольствовал. Толькотеперь начинал я понимать, что означало для него это странное возвращениедомой. Он посетил все притоны своей развратной молодости, обошел четыре полябоя, где покрыл себя неувядаемой славой уже как человек с авторитетом. Еговоспоминания меня даже слегка растрогали. Какая необычная смесь глины и золотав этом человеке! Родиться бы ему в Амбере.

Мили проскальзывали мимо, и мы уже подбирались вновь кЧерной Дороге, когда мой разум ощутил знакомое прикосновение. Я передал поводьяГанелону.

— Бери! — приказал я. — Правь!

— Что с тобой?

— Потом. Правь!

— Поторопиться?

— Нет. Езжай, как едем, только помолчи некоторое время.

Я закрыл глаза, сжал голову ладонями, опустошил ум и возвелстену вокруг пустоты… Никого нет дома. Закрыто на обед. Торговым агентам входвоспрещен. Ничейная собственность. Не беспокоить. Нарушители будут преданысуду. Осторожно, злая собака. Обвалы. После дождя скользко. Сносится дляперестройки.

Напряжение спало, тяжко навалилось вновь; я опять блокировалего. Потом пришла третья волна. Я справился и с нею.

А потом все исчезло.

Я вздохнул, потер глаза.

— Теперь все в порядке.

— Что случилось?

— Со мной пытались связаться особым способом, навернякаэто Бенедикт. Он, наверное, только что узнал кое о чем, и у него возникложелание остановить нас. Теперь я снова возьму поводья. Боюсь, он не замедлитпуститься в погоню.

Ганелон передал мне поводья.

— Есть у нас шанс ускользнуть?

— Кое-какой есть, ведь мы уже достаточно далеко. Я хочуеще потасовать Тени, как только голова перестанет кружиться.

Я правил. Дорога петляла и изгибалась… Некоторое время мыехали вдоль черной ленты. А потом дороги стали сходиться. Наконец мы оказалисьлишь в нескольких сотнях ярдов от нее.

Ганелон молча вглядывался вперед и потом произнес:

— Уж слишком она похожа на то самое место. Та жетуманная пелена вокруг и ощущение, что сбоку что-то шевелится, а повернешься —и ничего.

Я закусил губу. Я взмок. Я пытался сместиться от этой штуки,и что-то все время противилось мне. Не было ощущения монолитной недвижимости,той, что возникает, если ты вдруг соберешься вступить в Тени в Амбере. Здесьбыло другое чувство — неизбежности.

Мы, как положено, двигались, переносясь из Тени в Тень.Солнце поднималось все выше, к полудню, но рядом с этой полосой в голову лезлимысли про черную полночь. Небо утратило голубизну, деревья стали выше, вдалекепоявились горы.

Неужели дорога прорезает и саму ткань Тени?

Скорее всего. Иначе зачем бы вдруг Джулиан и Джерардзаинтересовались ею, причем настолько, чтобы предпринять непосредственноеизучение?

Увы — похоже, и эта дорога имеет прямое отношение ко мне.

Проклятие!