Он, похоже, с разговорами закончил. И просто давил, а яотступал. С равным успехом можно было бы фехтовать с ледником. Я постепенноуверился, что он не в своем уме, правда, какого-нибудь утешения в этом не было,помешательство заставило бы любого другого потерять контроль над собой. Норефлексы Бенедикта ковались столетиями, и я вполне серьезно допускал, что, дажелишись он коры мозга, движения его не утратили бы своего совершенства.

Он уверенно гнал меня назад, я метался среди деревьев, а онсносил их и все наступал. Я решил было атаковать и лишь волей случая остановилего контрудар в дюйме от груди. И подавил первую волну паники, заметив, что онгонит меня к краю рощи. Там, на открытом месте, деревья не будут мешать ему.

Внимание мое было уделено лишь его мечу, и я не виделничего, пока это не случилось.

С могучим криком Ганелон рванулся вперед и, обхвативБенедикта, прижал его руку с мечом к телу.

Даже если бы я и хотел, то не смог бы убить его в этотмомент — он был слишком быстр, Ганелон и не подозревал о его силе. Изогнувшисьнаправо, Бенедикт отгородился им от меня и словно дубинкой ударил Ганелонаобрубком правой руки в висок. А потом освободил левую руку, схватил Ганелона запояс и, размахнувшись, бросил в меня. Пока я уклонялся, он успел нагнуться,подобрал клинок, что валялся у его ног, и снова пошел в атаку. Я лишь накакое-то мгновение краем глаза успел увидеть, что Ганелон приземлился вкакой-то куче в десяти шагах за моей спиной.

Я отбил удар и опять приготовился отступать. В запасе у меняоставался только один сюрприз, и родилось неприятное подозрение, что, если и онне сработает, Амбер так и не дождется законного властелина.

С хорошим левшой фехтовать намного труднее, это тоже мешало.Но приходилось экспериментировать. Кое-что нужно выяснить, даже если эторискованно.

Я широко шагнул назад, на мгновение вырвался из пределов егодосягаемости, а потом кинулся вперед и атаковал. Движение было заранеерассчитанным и мгновенным.

Неожиданным, и в этом была, я уверен, лишь доля удачи,оказалось то, что я пробил его защиту, пусть и промахнулся, — Грейсвандирмолнией ударил по левому уху моего противника. На мгновение это замедлило егодвижение, однако серьезной реакции не вызвало. Единственным результатом сталото, что он усилил защиту. Я продолжал атаковать, но пробиться было простонегде. Порез у Бенедикта был небольшим, хотя кровь стекала по мочке и капала наплечо. Это могло отвлечь меня, и я решил не обращать более на его рану внимания.

А потом я решился… Да, разумеется, опасно, но попробоватьстоило. Я чуть приоткрылся, на миг, понимая, что теперь он может нанести ударпрямо мне в сердце.

Так он и сделал, и я остановил клинок лишь в последниймомент. Не хочу даже вспоминать, насколько близок он был тогда к своей цели.

А потом я снова начал сдавать назад, к краю рощи. Отбиваясьи отступая, я добрался до места, где лежал Ганелон. В защите, не нападая, яотступил еще футов на пятнадцать.

И открылся еще раз.

Бенедикт снова сделал выпад, и я снова остановил его. Онвозобновил атаку с еще большим усердием, оттесняя меня к краю черной дороги.

Там я постарался удержаться, бочком передвигаясь в заранеевыбранное место. Надо было задержать его подольше, чтобы…

Положение было серьезным, но я отчаянно сопротивлялся и былнаготове.

А потом открылся снова.

Я знал — он отреагирует точно так же, и потому завел правуюногу за левую и выпрямился после удара. Клинок его при этом я отбил в сторону иповалился спиной на Черную Дорогу, сразу же вытянув вперед руку противконтрвыпада.

И он сделал то, что я ожидал, отбив мой клинок, двинулсяпрямо, я ответил в кварту, заставив его отступить в куст черной травы, черезкоторую я перепрыгнул.

Сперва я не осмеливался глянуть на него — просто стоял,предоставив растениям действовать.

Времени потребовалось немного. Бенедикт заметил их, едвапопытался пошевелиться. Я видел, как по его лицу скользнуло удивление, затемозабоченность. И понял: он почувствовал действие травы.

Впрочем, я сомневался, что она может надолго удержать его,поэтому немедленно перешел к атаке.

Я метнулся вправо, за пределы досягаемости его клинка, потомвперед и перепрыгнул через траву по краю черной дороги. Бенедикт попыталсяобернуться, но стебли уже опутали его ноги до колен. Он пошатнулся, хотя все жеустоял.

Я обошел его сзади и встал справа. Удар — и он мертв;впрочем, теперь в этом не было никакой нужды.

Он махнул рукой назад, за спину, повернул голову, выставивклинок в мою сторону. Он даже начал уже выдирать левую ногу.

Но я сделал выпад направо и, пока он выкарабкивался, чтобыотбиться, врезал ему сзади по шее плоской стороной Грейсвандира.

Бенедикт ошеломленно застыл, и я теперь смог подойтипоближе, ударить левой ему в печень. Он слегка согнулся. Я перехватил его рукус мечом и еще раз двинул по шее, на этот раз кулаком и крепко. Он упал безсознания. Вырвав клинок у него из руки, я отбросил его в сторону. Кровь изпораненного уха экзотической серьгой стекала на шею.

Отложив Грейсвандир, я ухватил Бенедикта под мышки и потащилего на дорогу. Трава сопротивлялась, но я потянул сильнее и в конце концовосвободил его.

К тому времени Ганелон уже пришел в себя. Хромая, он подошели встал рядом, глядя вниз на Бенедикта.

— Вот это боец… Что ты собираешься с ним делать?

Я подхватил брата на плечи и встал.

— Для начала просто оттащить к фургону, — ответиля. — Принеси наши клинки.

— Хорошо.

Я зашагал по дороге. Бенедикт оставался без сознания, чтобыло на руку, к тому же мне вовсе не хотелось бить его без особой надобности. Уфургона я усадил его, прислонив к крепкому стволу.

Когда Ганелон подошел, я вложил клинок в ножны и велел емуразвязать веревки на нескольких ящиках. Пока он делал это, я обыскал Бенедикта…и нашел, что искал.

Потом привязал его к дереву, а Ганелон подогнал громаднуюлошадь и привязал ее к соседнему деревцу, на который я повесил клинок.

Я взобрался на место кучера, Ганелон подошел сбоку.

— И ты его оставишь прямо так? — спросил он.

— Ненадолго, — ответил я.

Мы тронулись по дороге. Я не оглядывался — в отличие отГанелона.

— Он еще не шевелится, — сообщил Ганелон, а потомдобавил: — Никто не мог так подхватить меня и бросить, да еще одной рукой.