Если ты не можешь заделать нору — затопи ее.

Нет, я не мог осуждать властителей здешнего мира. Их выбор —как бороться с врагом. Тем более что это мое появление обострилопротивостояние.

Но я невольно вспоминал уютную часовую лавочку таможенникаАндрея, его часы, где вместо несуществующих кукушек жили деревянные вороны, егосамого — наигранно-велеречивого, одетого в восточный халат.

Атомный взрыв уничтожает портал.

А кислота, в которую обрушилась башня?

Очень хотелось верить, что в других мирах она устоит. Илишившийся своего нежеланного выхода во взбунтовавшийся против функционалов миртаможенник заживет спокойной жизнью, мастеря часы и споря с «муслимами» о том,чья вера лучше…

Мы бежали по улице. Мешала конная охрана, которая пыталасьприкрывать нас со всех сторон. От мельтешения красок рябило в глазах, и яневольно подумал, что пестрые мундиры имеют помимо декоративного еще один смысл— отвлекать нападающих на гвардейцев…

Кардинал уже тяжело дышал. Ему мешал и возраст, и пышноеоблачение.

Может быть, стоило ехать в карете?

А может, и смысла нет бежать — десант ликвидирован, атаказахлебнулась, врагов больше нет?

И тут я увидел такое, перед чем померкли и арканцы нареактивных ранцах, и ожившие горгульи, и разверзшийся под таможней ад.

Я увидел, как вырастает новый портал.

Дома здесь шли вплотную друг к другу: невысокие, втри-четыре этажа, с распахнутыми наружу створчатыми окнами, нависающими надулицей маленькими кружевными балкончиками, узкими щелями переулков и ведущимиво дворы арками. Все это было так тесно сжато, так сцементировано пылью веков,что какой-то один дом даже невозможно было выхватить взглядом.

Но теперь улица перед нами шевелилась. Будто раздвигаямолочные зубы, вылезал из челюсти коренной — так и между двумя старыми зданиямиворочалось, раздвигая стены и осыпая штукатурку, новое строение. Назвать егобашней я бы не рискнул, домом — тем более. Просто стена, грубо оштукатуренная,с проглядывающими кирпичами. Но стена становилась все шире, раздвигая соседниедома, в ней наметились окна — на втором и третьем этаже, а на первом — дверь.Пока еще совсем узкая, сантиметров двадцать, будто сжатое с боков изображениена экране неправильно настроенного телевизора. Узенькая-узенькая дверца, развечто для девочки Алисы из сказки Кэрролла, да и то — очень оголодавшей Алисы,давно не евшей волшебных грибочков и не пившей из волшебных пузырьков…

— Таможня! — закричал я, протягивая руку.

Гвардейцы пришпорили коней и поскакали к рождающемусяпорталу. Они тоже увидели!

Стена вспучилась, пароксизмом усилий раздвигая дома. Снегодующим скрипом лопнули балконные перила на соседнем здании, и закачалось,доставая до мостовой, чистое белье на оборванной веревке. Из балконной дверивысунулась толстая женщина в халате и, не отводя от нас растерянного взгляда,стала сматывать веревку, спасая белье.

Дверь в таможню расширилась, обретя нормальную ширину. Ираспахнулась во всю ширь.

Три человека — один сидел на корточках, двое нависали надним, выставили наружу стволы автоматов. Я увидел скрытые тонированным стекломлица — десантники были в касках с опущенными шлемами. Бедные боевые йоркширы…

Я упал на мостовую, прикрывая голову руками, будто моиладони могли остановить свинец.

Загрохотало.

Зашлепали пули, пронзая живое.

Заржали умирающие лошади.

В воздухе сверкнули брошенные пики.

Я до самого конца надеялся, что это маскарадное оружиевнезапно окажется чем-то большим — как горгульи на соборе. Но это были всеголишь пики.

Только очень острые.

Одно пронзило стекло и вошло в голову десантника — онзавалился, продолжая строчить, но уже внутрь башни. Два других прикололи кземле стрелявшего от колена. Третий уцелел и продолжал палить. Я увидел, какпадают одна за другой девушки-гвардейцы — те три, что атаковали портал. Двеутаскивали кардинала, при этом закрывая своими телами. Меня тоже рывком подняли— это были Элиса и третья из охранниц.

— Уходим! — Элиса сорвала с шеи свое замысловатое ожерелье иметнула в портал.

А вот это и впрямь был сюрприз.

Золотые пчелы ожили. Отцепились друг от друга. И гудящимоблачком понеслись в портал. Вопли, которые раздались следом, наводили намысль, что все в мире фигня, кроме пчел.

Йоркширов я заметил не сразу. Они не кинулись на врага влоб, как я ожидал. Разделились на две стайки — и замерли, вжимаясь в стены,слева и справа от двери. Выжидали.

Я искренне понадеялся, что арканцы не слишком утруждалисьбронированием задниц.

Атака захлебнулась. Не знаю, что сыграло главную роль —самоубийственная отвага девушек, засада свирепых йоркширских терьеров иливсе-таки ожерелье Элисы. Скорее последнее — ор и захлебывающиеся крики изнутрибашни не прекращались, а еще гремели выстрелы, заставляя думать, чтообезумевшие десантники палят по пчелам из автоматов.

Но вся беда была в том, что на нашем пути к стенам Ватиканамелькали новые стремительные фигуры, вызывающие в моей памяти не самый удачныйдень — день моего посещения Аркана…

— Сюда!

Одна из девушек пинком выбила дверь. Чего здесь было больше— сил и тренировок или хлипкости дверей в благодатном климате Италии, не знаю.Мы ворвались в чей-то дом. Вскрикнула, прикрывая собой двух маленьких детей,женщина. Кардинал на ходу осенил ее крестным знамением и сопроводилблагословение еще более ценным советом:

— Прячьтесь, живо!

Девушки уже закрывали двери и подтаскивали к ним старыйгромоздкий буфет. На мой взгляд, это было глупостью, окна все равно оставалисьоткрытыми.

— Есть второй выход? — спросил я женщину, уже тянущуюмалышей в другую комнату. Ответила мне Элиса:

— Конечно, есть. Ты думал, мы позволим загнать себя вмышеловку на улицах Рима? Вперед!

Коридор.

Дверь.

Кухня с булькающей кастрюлей на плите. Окно разбито,доносятся выстрелы. На полу скользкие нити спагетти и разбитая тарелка.

Я вдруг понял, что нас осталось пятеро. Еще одна девушкаосталась прикрывать отступление.

— Они чуют тебя, Кирилл. — Кардинал с состраданием посмотрелна меня. — Если мы не сможем тебя спрятать… Элиса!

— Я поняла, — отозвалась девушка.

Я тоже понял, и мне не понравилось.