– А-а! Знаю! Ты та девчонка с курсов, которой я долженпередать рабочую тетрадь и которая взамен должна была записать мне диски сфранцузским? – спросил он радостно.

– Ага, – поспешно подтвердила Ирка.

Евгеша вопросительно посмотрел на ее пустые руки.

– Но они у тебя не записались или еще какая-то заминка, и тыпришла сказать мне об этом?

– Опять в точку, – снова сказала Ирка.

Евгеша Мошкин просиял так, будто, запивая витамины, глотнулс утра водички с ураном.

– А, ерунда! Не грузись! – сообщил он с воодушевлением. – Нокак я? Раскрутил клубок, а? А они еще говорят, что у меня нет дедуктивногомышления! И кто они после этого? Не нахалы они, нет?

– Нахалы, – с осторожностью подтвердила Ирка.

Мошкин закивал, в томлении сомнения облизал губы и вдругвыдал совсем невероятное:

– Но я же не расстроился, что ты не принесла диски? Нет?

– К-кажется, нет, – заикнулась от удивления Ирка.

– Совсем не расстроился? – уточнил Мошкин.

– Совсем.

Получив подтверждение своему достойному поведению, ЕвгешаМошкин удовлетворенно кивнул и отступил в комнату. При этом он сделал головойвежливое движение, которое при наличии воображения могло быть расценено какприглашение.

Комната у Мошкина была уютная, это Ирка оценила сразу. Кучаярких плакатов на стенах, болтавшаяся на турнике боксерская груша,кровать-чердак, на которую нужно забираться по лестнице, но при желании можнопросто запрыгнуть, особенно имея рост как у Евгеши. Под кроватью-чердаком вмеру уютно помещался компьютер. Его процессор – попугайских расцветок – былвесь в клейких желтых бумажках-напоминалках.

На напоминалках жирный черный фломастер строил в ровныесолдатские ряды печатные буквы:

«Я никогда не знакомлюсь на улице, но школа не улица, а очагкультуры и образования!»

«Я никогда не знакомлюсь на улице, я просто хочу узнать, каквас зовут».

«Я не знакомлюсь на улице, я провожу соцопрос. Какой зубнойпастой вы чистите ботинки?»

«Я никогда не знакомлюсь на улице, но тут особый случай:если бы я не подошел, я бы сегодня вечером спрыгнул с моста!»

«Я никогда не знакомлюсь на улице, но у меня есть два билетав кино. Сеанс начался две минуты назад. Правда, кинотеатр в другой частигорода, и мы все равно не успеваем. Так что, может, лучше погуляем в парке?»

Ирка хихикнула. Евгеша совсем не походил на уличного жуира.Скорее только мечтал когда-нибудь им стать, пока же мучительно сражался ссобственной застенчивостью, сочиняя и вызубривая фразочки, которые ему едва лихоть раз приходилось использовать.

Мошкин, рывшийся в ящиках стола в поисках рабочей тетради,удивленно обернулся. Проследив направление Иркиного взгляда, Мошкин мучительнопокраснел и загородил процессор спиной.

– Это я для школьного сочинения! – сказал он торопливо.

– Я так и поняла. «Знакомство с девушками как условиегармонического развития личности». Любимая тема всех учителей ботаники изоологии. Обычно ее проходят сразу после пестиков и тычинок… – проговорилаИрка.

Поняв, что срывать бумажки уже поздно, Мошкин унылопродолжил поиски рабочей тетради. Некоторое время спустя они увенчалисьуспехом, и тетрадь была вручена Ирке. Затем, не делая паузы, Мошкин неожиданнопригласил Ирку выпить чаю с тортом. О том, каких нравственных мук стоило емуэто приглашение, можно было судить по крупным каплям пота, выступившим у негона лбу.

– Ты же откажешься, да? – спросил он уныло.

Ирка заверила его, что не откажется.

– А то вдруг ты спрыгнешь с моста? – сказала она.

Сообразив, откуда эта цитата, Мошкин смутился, но неожиданнобыл отвлечен посторонней мыслью.

– Чай – это замечательно. Но я больше хочу кофе, как тыдумаешь? – спросил он.

Ирка послушно подтвердила, что Мошкин хочет именно кофе.Евгеша мгновенно успокоился и, на ходу демагогически рассуждая, что лучше: чайс тортом, кофе без торта или огромный торт, но всухомятку, повел Ирку на кухню.По дороге он ухитрился неосторожно задеть плечом приоткрытую дверь ванной,которая, спружинив, едва не изменила Ирке форму носа на малораспространеннуюсреди валькирий курносую кнопку. К счастью, она успела подставить руку.

– Прости! Я ужасно неловкий! – сказал Мошкин печально.

– Ерунда! И без носа люди живут! – Иркиному великодушию небыло предела.

Мошкин успокоился. Полминуты спустя он уже пилил торт ножомтаких размеров, который вполне подошел бы для свежевания динозавров, однако заотсутствием оных служил для менее брутальных целей.

Торт был кремовый, с большой покосившейся розочкойпосередине. Правда, сейчас от торта осталась примерно треть. Остальные дветрети канули в небытие еще до того, как Ирка оказалась в этом районе Москвы.

– Ты как-то без аппетита ешь! – сказала Ирка, глядя, какМошкин слизывает крем с ложечки.

– Еще бы! – произнес Мошкин. – Я уже объелся. Думаешь, мнена этот торт смотреть не противно, нет?

– Тогда зачем есть?

– Это особый случай. Торт годен 72 часа. Куплен он был вчетверг. Сейчас торту… – Мошкин зашевелил губами… – около семидесяти часов.Надо его или доесть, или выбросить. Обычная история с тортами. Их хочешь двараза: первый раз купить, а второй раз впихнуть в кого-нибудь… Так или не так?

– Угу. Есть такой момент, – согласилась Ирка.

Поедая торт, она попутно проникла в одно из главных свойствхарактера Евгеши. Мошкин был устроен так сложно, что вечно во всем сомневался.Так, к примеру, отхлебнув кофе, Мошкин сильно задумался и выдал:

– А мне не горячо, нет?

За следующие десять минут он трижды ухитрился спросить уИрки: «А я смеялся?», «А я ложечку не мыл, нет?» и даже: «А что я подумал?»

Ирка всякий раз терпеливо отвечала, и ей не верилось, что вМошкине таится мрак и он нанес валькирии ту жуткую рану. «Хотя почему именноон? Беглец из хаоса может таиться в любом из оставшихся трех. Интересно, ктоони?» – подумала она.

– Послушай, тебе, конечно, уже сто раз это говорили… – вдругпроизнес Мошкин.

– Что говорили?