Колхаун держался неловко, как человек, в первый раз вставшийна водные лыжи. Он неуклюже повернулся к приставу и сказал:

— Пожалуйста, покажите этому свидетелю револьвер, а я хочузадать ему вопрос: доводилось ли ему когда-либо раньше видеть это оружие?

— С какой целью вы задаете вопрос? — спросил судья Полк.

Колхаун метнул на меня взгляд.

— Мы хотим выяснить, — подсказал я ему, — как оружиеочутилось в поле люцерны.

Колхаун повторил мою фразу суду.

— Хорошо, — сказал судья. — Мне кажется, это законноетребование, поскольку обвинение также заостряло внимание на этом вопросе. Пустьсвидетель отвечает.

— Я видел это оружие раньше, — сказал Хейл.

— Где? Как? Когда? Находилось ли оно у него? Когда его унего не стало? — подсказывал я Колхауну.

— Когда вы видели его?

— Я видел его… Полагаю, примерно семнадцатого числа.

— Как оно к вам попало?

— Мне дала его Нэннси Бивер. Она сказала мне, что…

— Одну минуту, — перебил Роберте. — Мы протестуем противизложения любого разговора, состоявшегося между свидетелем и Нэннси Бивер.

— Протест принят, — сказал Полк.

— Когда вы в последний раз видели оружие? — спросил Колхаун.

— Я потерял его вечером девятнадцатого числа.

— Как вы его потеряли?

— Пагги выхватил его у меня.

Колхаун опять посмотрел на меня.

— Кто такой Пагги? — прошептал я.

— Кто такой Пагги? — спросил Колхаун. — Расскажите все, чтовам известно.

Хейл начал рассказывать:

— Я выслеживал группу контрабандистов, которая перевозиланаркотики. У меня при себе был револьвер.

Я ехал за ними от Сан-Фелипе. Мне казалось, я поступалразумно. Но я не знал, что за мной, в свою очередь, шла машина с бандитами.Когда мы почти доехали до поворота на Ла-Пуэрту, вторая машина прижала меня кобочине. Пикап тоже остановился.

Очевидно, водитель машины, преследовавшей меня, былбоксером, потому что его называли «Пагги». Он несколько раз ударил меня. Явытащил револьвер, но водитель пикапа — полагаю, это был Эдди Саттон — ужедержал меня на мушке. Он скомандовал: «Подними руки, а то твои мозги разлетятсяпо всей машине».

Я слегка подтолкнул локтем Колхауна:

— Скажите, пусть продолжает.

— Продолжайте, — сказал Колхаун.

Я прошептал Колхауну:

— Каждый раз, как он замолчит, вы говорите одно толькослово: «Продолжайте».

Колхаун кивнул.

— Да, они отделали меня как следует. Подбили глаз, разбилинос и губу. У меня была вся рубашка в крови, и я весь был как отбивная.

— Продолжайте, — сказал Колхаун.

— Они повалили меня на землю и снова били. Потом запихнулименя в мою же машину и связали толстой рыболовной леской. Потом они отогналимашину на боковую дорогу, заткнули мне рот кляпом и сказали: «Сиди здесь, сукинсын. Это отучит тебя совать нос в чужие дела».

— Продолжайте, — сказал Колхаун.

— Они отняли у меня револьвер. Его взял человек по имениПагги.

— Продолжайте, — сказал Колхаун.

— Я закончил, — сказал Хейл. — Могу добавить только, чтопримерно в семь или восемь часов утра, я точно не знаю, один мексиканец ХосеЧапалла, проезжал мимо и заметил мою машину. Он остановился, чтобы узнать в чемдело, и увидел меня. Он развязал веревки и вытащил кляп. У меня уже неоставалось сил, и Хосе Чапалла отвез меня к себе домой. Там меня покормили инапоили кофе, а потом дали поспать. Когда я проснулся, Хосе Чапалла отвез меняк моей машине, и я уехал. Я отправился в Мехикали. В пути мне попаласьзакусочная, и я заглянул туда, чтобы выпить пива. Там меня и нашли Дональд Лэми Нэннси Бивер.

— Спросите, как он себя чувствует. Он все еще ощущает боль втеле? — инструктировал я Колхауна.

— Вас по-прежнему беспокоит боль?

— Конечно! Мне кажется, что у меня переломаны ребра. Сейчася чувствую себя еще хуже, чем сразу после избиения.

— Попросите его показать синяки, — прошептал я Колхауну.

— Вы можете показать нам синяки? — спросил Колхаун.

Хейл показал пальцем на фингал под глазом.

— На ребрах, на боках, на животе, — шептал я.

— Другие ушибы, — сказал Колхаун. — Где они?

Хейл осторожно положил руку на бок.

— Здесь сплошной синяк.

— Пусть покажет, — велел я.

— Покажите нам, — попросил Колхаун.

— Я вас не понимаю.

— Поднимите рубашку, — суфлировал я.

— Поднимите рубашку, — эхом отозвался Колхаун.

Хейл посмотрел на нас, и вдруг в его глазах появиласьнеуверенность.

— Я не собираюсь раздеваться на людях, — пробормотал он.

— Пусть покажет кровоподтеки, — прошептал я. — Синяки наруке. Всего один синяк — одну сине-черную отметину.

Колхаун произнес, заикаясь:

— Покажите нам свое тело… Какую-нибудь сине-черную отметину.

— Я не обязан этого делать, — сказал Хейл.

Похоже, Колхаун не знал, как дальше поступить.

— Объявите, что он лжет, — сказал я. — Скажите, что он неможет показать ни одного ушиба, что у него нет ни единого пятна на теле.Попросите суд назначить медицинскую экспертизу.

Колхаун пригладил пальцами волосы и сказал:

— Ваша честь, ходатайствую о проведении медицинскогообследования. У этого человека на теле нет синяков!

— У него должны были остаться синяки, — сказал судья Полк.

— Он лжет, — сказал Колхаун.

— Минуту, — вмешался Роберте. — Это против правил. Вы неможете подвергать сомнению показания собственного свидетеля. Я понимаю, чточеловек, который защищает себя сам, может не знать технических тонкостей, но мыобязаны защищать права людей. Вы не можете бросать тень на собственногосвидетеля.

— Спросите судью, — шепнул я Колхауну, — хочет ли онустановить истину в деле?

На сей раз Колхаун был великолепен.

— Ваша честь, — обратился он к судье, — разве вашим долгомне является установление истины?