— Принеси мне вина! — потребовал хозяин. —Того,ты знаешь.., того, что прислал мне минхейр Домер…

— Сию минуту, хозяин… — Гертджи опустила глаза иисчезла.

Пожалуй, и правда надо будет написать ее портрет.., учертовки красивая кожа…

Но что же делать с деньгами? Подходит срок очередного платежапо закладной.., правда, тот странный человек заплатил ему пятьсот гульденов, ноот них уже почти ничего не осталось.., деньги имеют обыкновение таять снеобычайной скоростью.., конечно, он купил тот античный мрамор, но это ведь длядела…

Гертджи беззвучно вошла в комнату, поднесла хозяину бокал стемно-красным вином, склонилась к нему, как бы нечаянно прикоснувшись высокойгрудью.

Рембрандт взволнованно сглотнул, поднял глаза, встретился сжарким, пристальным взглядом служанки. Ее мягкие губы что-то прошептали. Бокалс громким, обиженным звоном упал на черно-белые плиты пола, разбился на сотнимелких кусков, темно-красное вино обрызгало все вокруг, как кровь.

Как кровь Саскии, почему-то подумал Рембрандт.

За окном машины потянулись чистенькие австрийские деревушки,аккуратные домики, улочки, словно вымытые шампунем, газоны и садики без единойсоринки.

Старыгин подумал, что жить здесь, наверное, очень удобно икомфортно, но безумно скучно.

Он снова задремал, а когда проснулся, совсем стемнело.

Они ехали по горной дороге, справа темнело бездонное ущелье,слева из темноты смутно проглядывал силуэт горного кряжа. Дорога нырнула в яркоосвещенный туннель, снова вырвалась наружу среди горных склонов, и по сторонамшоссе загорелись указатели, предупреждающие о приближении итальянской границы.

— На этой границе можно вовсе не беспокоиться, —проговорила Катаржина, заметив, что ее пассажир проснулся.

Действительно, дорожный указатель сообщил, что нужно снизитьскорость до восьмидесяти километров в час.., потом до шестидесяти.., потом досорока, до двадцати.., и они на небольшой скорости проехали границу Австрии иИталии.

— Ну вот, теперь больше не будет никакихпрепятствий, — проговорила Катаржина, съезжая на обочину. — Если тывыспался, давай, поменяемся местами — ты поведешь машину, а я немного отдохну.

Старыгин сел за руль, и они продолжили путешествие.

Дорога вилась среди гор, то и дело ныряя в туннели илипроносясь по невесомым ажурным мостам над пропастями. В глубине ущелий россыпьюдрагоценных камней светились горные деревеньки.

Рядом, на пассажирском сиденье, спала Катаржина. Лицо ее восне было неподвижно и напоминало маску. Не шевелились губы, не дрожали ресницы,дыхание было почти неслышно.

Дмитрий Алексеевич покосился на нее и подумал, чтосовершенно ничего не знает об этой красивой и сильной женщине.

Скоро начало светать, и силуэты гор стали проступать из тьмыво всем своем великолепии.

Белоснежные скалы возносились к самому небу, по ним тут итам струились зеленые нитки водопадов, сверкающие каменные осыпи прочерчиваликрутые склоны. Солнце озарило сначала самые вершины гор, потом постепеннозалило все окрестности, затопило их ослепительным золотым сиянием.

Не успел Старыгин привыкнуть к этому ослепительному блеску,как горы расступились, и дорога вырвалась на бескрайнюю равнину.

За какой-нибудь час пейзаж совершенно переменился — вместомогучих горных кряжей вокруг была равнина, плоская и ровная, как стол, покрытаяаккуратными, словно по линейке высаженными эвкалиптовыми рощами.

— Это Венето, венецианская область, — вполголосапроговорила проснувшаяся Катаржина. —Прежде здесь были сплошные болота.Эти эвкалипты высажены здесь лет пятнадцать назад для осушения почвы иоздоровления климата.

Скоро засаженная эвкалиптами равнина уступила местоживописным невысоким холмам, по которым тут и там были разбросаны деревенскиедомики.

Старыгин подумал, что если деревенские дома в Австрии былиаккуратны и чисты до безобразия, а участки при них выметены и подстрижены, какпородистый пудель к выставке, то здесь, в Италии, многие постройки явнонуждаются в ремонте, стены часто покрыты трещинами, участки запущены, но всеэто выглядит куда естественнее и красивее.

По полуосыпавшейся кирпичной стене вьется живописнаявиноградная лоза, среди нестриженного кустарника попадаются яркие весенниецветы, и кажется, что всего этого пейзажа касалась рука кого-нибудь из великиххудожников Возрождения.

Попадавшиеся им изредка жители были одеты с гораздо большимвкусом, чем австрийские крестьяне, с каким-то врожденным чувством прекрасного.

Дорога влилась в огромную широкополосную автостраду.Скорость движения возросла, чтобы держаться в потоке, Старыгин разогнал машинудо ста сорока километров в час. Тем не менее мимо время от времени на кудабольшей скорости проносились мотоциклисты, в своих зеркальных шлемах и кожаныхдоспехах они напоминали средневековых рыцарей или инопланетян.

Пейзаж по сторонам шоссе изменился: вдали потянулисьневысокие пологие холмы, по склонам которых ровными шеренгами выстроилисьвиноградники. Вершины холмов венчали пинии, ветви которых складывались в крону,плоскую как тарелка или ладонь, протянутая в благословляющем жесте.

Эти далекие холмы, теряющиеся в голубоватой дымке,напоминали Старыгину задние планы картин флорентийских мастеров эпохиВозрождения.

Так прошло еще несколько часов.

Катаржина достала из «бардачка» дорожный атлас, нашла нужнуюстраницу и сказала, что примерно через сорок минут нужно сворачивать савтострады.

Действительно, вскоре появился указатель на Флоренцию.

Свернув с автострады, машина помчалась среди пологихтосканских холмов, укутанных нежной дымкой весенней зелени.

— Виноградники Кьянти! — проговорила Катаржина,как будто представила Старыгину старого знакомого.

Холмы расступились, по сторонам дороги замелькализаправочные станции, закусочные и небольшие отели. Наконец дорога сделалаплавный поворот, и у Старыгина захватило дух.

Он не первый раз попал во Флоренцию, но никак не могпривыкнуть к поразительному виду на город и на долину реки Арно, открывающемусяс холма Сан Миньято. Огромный купол собора Санта Мария дель Фиоре, стройнаяколокольня Джотто, башня Барджелло, знаменитый мост Понте Веккио с ювелирнымимастерскими, построенными на мосту еще в шестнадцатом веке и до сих порславящимися на весь мир, и с километровым коридором, построенным Вазари надкрышами этих мастерских и соединяющим резиденции великих герцогов Медичи надвух берегах реки — все это создавало неповторимую, единственную в своем родекартину.

— С чего мы начнем свои поиски? — проговорилСтарыгин, повернувшись к своей спутнице.