— Ты пойдешь в душ? — проник в его сон голосКатаржины.

Старыгин нехотя поднялся с кровати.

— И вытащи все из карманов, я отдам куртку вчистку! — недовольно сказала она. — Просто удивительно, до какойстепени вы, мужчины, умудряетесь запачкать вещи! Где ты в ней валялся?

Старыгин вспомнил, что действительно он валялся в этойкуртке на каменном полу в подземельях Клементинума, так что на куртке скопиласьпыль веков. Он обшарил карманы и вытряхнул на постель мелкие деньги, шариковуюручку, пачку бумажных носовых платков, а также клочок желтоватой выцветшейбумаги. Бумажка была, по-видимому, оторвана от большого листа, причем лист былкогда-то прочный и хорошего качества, сейчас же клочок выглядел старым и мятым,однако на нем все еще можно было разглядеть надпись. Старыгин разгладил его настоле и прочитал вслух:

— «Bruciamento della vanita»…

— Что это? — удивилась Катаржина. — Откудаэто у тебя?

И Старыгин вспомнил, как он боролся с убийцей в темноте исырости подвала, как тот, убегая, придерживал под плащом какой-то рулон изплотной бумаги, как Старыгин выхватил у него рулон, и как они потом топтали егоногами в драке.

— Это была гравюра! — сообразил он. — Убийцауносил оттуда какую-то гравюру, очевидно затем, чтобы я ее не увидел… ПанВойтынский пытался показать мне эту гравюру, но потом, чтобы навести меня намысль о Флоренции, у него остались только часы с гербом Медичи. Но что же этозначит?

— «Bruciamento della vanita», — повторилаКатаржина.

— «Сожжение сует»… — перевел Старыгин с итальянского нарусский.

Они поглядели друг на друга и сказали хором:

— Савонарола!

Действительно, имя монаха Джироламо Савонаролы навекисвязано с Флоренцией.

Пятнадцатый век, жизнь богатого города сложна и беспокойна.С одной стороны — блистательный двор Медичи, вокруг которого группируютсяфилософы, поэты, художники и музыканты. С другой — два враждующих религиозныхордена — доминиканский и францисканский, которые борются за власть над душами(а заодно и кошельками) флорентийцев. Центром доминиканцев становится монастырьСан-Марко, где долгое время жил и работал замечательный мастер фра БеатоАнджелико.

Джироламо Савонарола тоже был монахом-доминиканцем. А сталобыть, проповедником. В своих проповедях он смело критикует правителей города,уличая их в распущенности, в поощрении пороков и безверия, напоминаетслушателям о Страшном Суде, обвиняет в отходе от Бога. Его проповеди становятсянеобычайно популярны среди горожан, аскетический монах с горящими глазамисобирает толпы слушателей, у него появляется множество последователей, и когдаМедичи вынуждены были бежать, поскольку в город вступают войска французскогокороля, Савонарола воспользовался благоприятным случаем и стал устанавливатьсвои порядки.

Прежде всего, он придумывает «полицию из детей». Детиубегают от родителей и становятся обличителями суетного, безнравственногообраза жизни. Им Савонарола доверяет определять, является ли данноепроизведение искусства моральным или греховным. Маленькие негодники молоткамиразбивают бесценные античные статуи, рвут на куски пергаменты и старинныекниги, ломают ценные инструменты. Савонарола не устает обличать «предметысуеты» — картины, где изображены мадонны с обнаженной грудью, либо женщины вдорогих красивых одеждах, усыпанных драгоценностями.

На главной площади города — площади Сеньории — разжигаютогромный костер, куда дети-инквизиторы, а также множество взрослыхпоследователей Савонаролы тащат всевозможные «предметы суеты и анафемы».

В костре горят карнавальные костюмы и маски, вольнодумныекниги, ноты, мандолины и лютни, а также шахматы и карты, и множество предметов,с помощью которых легкомысленные женщины украшают себя в угоду бесу. И ещекартины, бесценные произведения художников Возрождения.

Религиозное безумие охватывает практически весь город. Дажевеликий художник Сандро Боттичелли собственноручно приносит на площадь ибросает в «костер суеты» свои собственные бесценные творения.

— Сожжение сует… — повторила Катаржина, знаешь ли ты,что в университете я писала курсовую работу из истории Флоренции и прочиталакучу материалов? Некоторые историки полагают, что Савонарола был величайшимчеловеком своего времени. Он хотел создать идеальное общество, где все любилибы только Бога…

— Фанатик и мракобес! — сердито ответилСтарыгин. — Сколько бесценных произведений искусства пропало из-за егопроповедей!

— Так или иначе, его все же отлучили от церкви и сожглина костре, а стало быть, он мученик, заметила Катаржина, — но мыотвлеклись. Собирайся, мы идем в монастырь Сан-Марко!

Старыгин ушел в душ, Катаржина еще что-то говорила, правда,негромко: сквозь шум льющейся воды едва был слышен ее голос.

— Кто-нибудь приходил? — спросил он, выходя издуша и причесывая мокрые волосы.

— Я говорила по телефону…

— С кем? — спросил Старыгин, потому что внезапноему захотелось узнать что-то о ней.

— Какая разница! — раздраженно отмахнулась она, нотут же, очевидно, почувствовав его настроение, повернулась и ответила мягко:

— Муж звонил из Мюнхена.

— У тебя есть муж? — изумлению Старыгина не былопредела. Менее всего к доктору Катаржине Абст подходило определение «замужняяженщина».

— Да, а отчего это тебя так удивляет? — онанахмурила тонкие темные брови.

Старыгин промолчал и отвернулся.

— Не думала, что тебя так волнуют вопросыморали, — протянула Катаржина, — успокойся, муж бывший. Уже некотороевремя мы с ним в разводе.

— Извини, — Старыгин погладил ее по руке, я недолжен был спрашивать.

Про себя он подумал, что, в общем, его нисколечко неволнует, замужем она или нет, есть ли у нее дети, он просто хочет знать про неехоть какие-то подробности. Пока что рядом с ним находится женщина-загадка.

«Может быть, так и лучше? — спросил онсебя. —Вовсе незачем обязательно докапываться до самой сути… Тем более чтоона явно этого не хочет».

Миновав прекрасную площадь Сантиссима Аннунциата, с трехсторон охваченную легкими открытыми галереями, спутники подошли к пышномурезному порталу монастыря Сан-Марко.

Массивная деревянная дверь была полуоткрыта.

Старыгин толкнул ее и вошел в прохладный полутемный холлмонастыря.

— Музей скоро закрывается! — сообщил посетителямтолстенький краснощекий человечек со сложенными на животе руками. — Мыоткрыты для посетителей только до двух часов!

Все остальное время принадлежало монахам, Старыгин знал, чтомонастырь действующий.