— Нет, ты знал. — Эллен Карвер говорила мягким,успокаивающим тоном, на который сразу переходит человек, когда понимает, чтоего собеседник душевнобольной. — Джин Мартин приходил к нам два или три годаподряд, собирал пожертвования для голодающих африканцев.

— Правда? Я его не видел. Наверное, был в школе.

— Ерунда, — возразила Эллен не терпящим возражений голосом.— Обычно он появлялся под Рождество, когда у тебя были каникулы. А теперьслушай меня, Дэвид. После того происшествия с Брайеном ты, наверное… как бы этопоточнее выразиться… подумал, что тебе нужна помощь. И твое подсознание подсказалоединственное, что знало. Бог, которого ты услышал в момент сильнейшегопотрясения, на самом деле твое подсознание. — Она повернулась к Ральфу. —Постоянное чтение Библии уже настораживает, но такое… Почему ты не сказал мне,что он каждый день молится?

— Потому что это очень личное. — Ральф не решалсявстретиться взглядом с женой. — И потом, это никому не вредит.

— Да нет, молитвы — это прекрасно. Без них никогда бы неизобрели тиски для пальцев и «испанский сапог». — Этот голос Дэвид слышал и раньше,нервный, звенящий голос, означающий, что мать на грани нервного срыва. Таким жеголосом она сообщила ему, что Брайен в больнице. И продолжала так говоритьпримерно с неделю после его выписки.

Отец Дэвида отвернулся от жены, сунул руки в карманы и уставилсяв пол. От этого Эллен еще больше распалилась. Она резко повернулась к Дэвиду, иглаза ее вновь заблестели от слез.

— Какую же сделку ты заключил с ним, с этим замечательнымБогом? Такую же, как со своими дружками, когда вы меняетесь автографамибейсболистов? «Слушай, как насчет того, чтобы поменять Брайена Россавосемьдесят четвертого года на Кирсти Карвер восемьдесят восьмого?» Такую? Или,может…

— Послушайте, конечно, это ваш сын, и вроде бы это не моедело, но почему бы вам не утихомириться? Я догадываюсь, что вы потеряли дочь. Япотеряла мужа. У нас всех выдался нелегкий день.

Говорила женщина, стрелявшая в копа. Она уже сидела накойке. Черные волосы висели патлами, обрамляя осунувшееся, усталое лицо. Оченьусталое. Дэвид не мог припомнить, чтобы ему доводилось видеть такие усталыеглаза.

Он подумал, что сейчас мать обрушится на черноволосуюженщину. Его бы это не удивило. Он вспомнил, как однажды, ему было тогда летшесть, мать отчитала кандидата то ли в муниципалитет, то ли в законодательноесобрание штата, который, устроившись около расположенного по соседствусупермаркета, агитировал прохожих голосовать за него. Кандидат допустилтактическую ошибку, протянув Эллен буклет, когда она тащила ворох пакетов иопаздывала на какую-то встречу. Она повернулась к нему, словно разъяреннаятигрица, и пожелала узнать, за кого он себя принимает, какие у негополитические убеждения, какова его позиция в вопросе торгового дефицита, курилли он «травку» и поддерживает ли он право женщин на участие в выборах. Кандидаттут же заверил ее, что право женщин на участие в выборах он поддерживает обеимируками. «Отлично, прекрасно, потому что я делаю выбор прямо сейчас и требую,чтобы вы убрались отсюда к чертовой матери!» — прокричала Эллен, и кандидат тутже ретировался, трусливо поджав хвост. Дэвид его не винил. Но что-то в лицечерноволосой женщины (Мэри, подумал Дэвид, ее зовут Мэри) заставило матьсдержать эмоции.

В итоге она вновь сосредоточилась на Дэвиде.

— Ладно… так как же мы будем выбираться из этой передряги?Ты провел на коленях достаточно много времени, значит, что-то Бог тебе да сказал.

Тут не выдержал Ральф.

— Отстань от него! — прорычал он. — Отстань! Или ты думаешь,что больно только тебе?

Эллен презрительно оглядела мужа, оставшись при своеммнении.

— Так что? — Вопрос относился к Дэвиду.

— Нет, Он мне ничего не сказал.

— Кто-то едет! — воскликнула Мэри и попыталась выглянуть изокна, расположенного над ее койкой. — Черт! Решетка и матовое армированноестекло. Но я слышу, что кто-то едет!

Дэвид тоже слышал приближающийся шум мотора. Внезапно моторвзревел на полную мощность. Завизжали шины. Дэвид посмотрел на старика. Тотпожал плечами и поднял руки ладонями вверх.

Дэвиду показалось, что он услышал крик, полный боли. Потомкрик повторился. Кричал человек. Ветер так завывать не мог.

— Что там такое? — спросил Ральф. — Господи! Кто-то кричит,словно его режут! Как вы думаете, это коп?

— Господи, как я об этом мечтаю! — Мэри все еще стояла накойке. — Я надеюсь, что в этот самый момент кто-то выдирает легкие из грудиэтого мерзавца! — Она посмотрела на остальных. Глаза по-прежнему усталые, нополные ярости. — Мы бы это только приветствовали. Не так ли? Какое бы это былосчастье.

Мотор вновь взревел, не рядом со зданием муниципалитета, нои не очень далеко. Вновь взвизгнули шины, как они визжат в кино или на экранетелевизора, но не в реальной жизни. Что-то затрещало. Дерево, металл, возможно,и то, и другое. Короткий гудок, словно кто-то случайно нажал на клаксон. Завылкойот. К нему присоединились второй, третий, четвертый. Они словно смеялись наднадеждами черноволосой женщины. Шум мотора вновь начал приближаться.

Старик сидел на койке, зажав руки между коленями.

— Не тешьте себя напрасными надеждами, — заговорил онхриплым, унылым голосом, не отрывая глаз от пола. — Это он, и никто другой. Яузнал звук мотора.

— Отказываюсь в это верить, — отрезала Эллен Карвер.

— Ваше право, — пожал плечами старик. — Но это ничего неменяет. Я входил в состав комитета, который постановил выделить деньги на новуюпатрульную машину для города. В ноябре прошлого года мы с Колли и Дикомотправились в Карсон-Сити, где и купили ее на аукционе. Эту самую машину. Язаглянул под капот, прежде чем мы сделали ставку, а потом полпути сидел зарулем. Этот автомобиль может разгоняться до ста десяти миль. Я узнал звукмотора. Машина наша.

Дэвид повернулся к старику и тут же услышал тихий, спокойныйголос, который впервые обратился к нему в больничной палате Брайена. Какобычно, голос послышался неожиданно, и произнесенное слово вроде бы не имелоникакого отношения к действительности.

Мыло.

Слово он услышал отчетливо, точно так же, как Ты ужемолишься, когда он сидел на «вьетконговском наблюдательном посту» с закрытымиглазами.

Мыло.

Дэвид посмотрел в дальний левый угол камеры, которую онделил с мистером Седые Волосы. Унитаз без крышки. Рядом древняя, тронутаяржавчиной фаянсовая раковина. На ней, справа, кусок зеленого мыла, не иначе«Ирландская весна».