Князь не подал ей руки, потому что, кроме факела, у негобыла трость, которой он пробовал дорогу, однако, как ни был он занят, Лючиячувствовала, что он исподтишка наблюдает за ней. Сначала казалось, князь следитза каждым ее движением, готовый сразу прийти на помощь, однако уже который разона едва не упала, а он и движения не сделал в ее сторону. Более того! С трудомудержавшись на ногах, она услышала еле уловимый вздох разочарования. И Лючии непочудилось, нет! Князь был огорчен, что она не упала! Да ведь и выбирал онтакую дорогу, чтобы самому идти по ровному, а жене – ковылять по ледянымнадолбам.

Ничего себе! Он что, решил таким образом рассчитаться с нейза гневные вспышки? За пренебрежение к матери его сына? Лючия немало наслышанабыла о мужьях, которые запросто сживали со свету немилых жен. В России, где ещене канули в прошлое теремные нравы, мужчины оставались почти безнаказанными. Ейвспомнились московские сплетни про арапа Ибрагима Ганнибала, любимца ПетраВеликого. Сей арап, женатый волею царя на прекрасной дочери одного изродовитейших дворян, по буйству варварской крови своей столь дурно обходился сженою, что она не раз помышляла руки на себя наложить. Желая развестись с нею,он обманом постриг ее в монастырь, заточил в келью, где несчастную едва неуморили с голоду… А что, если князь Андрей уже развязал подобные военныедействия в отношении своей жены? Что, если… от быстрой и трудной ходьбы Лючияразгорячилась, но сейчас ее вдруг бросило в холод: что, если он нарочно завелее на реку в надежде загубить? И не торную дорогу выбирает он, тыча в лед своеютростью, а, напротив, ищет промоину, куда бы мог удобно столкнуть навязаннуюему жену?

Ноги сами начали заплетаться и уводить Лючию в сторону отмужа. А мысли, страшные мысли все бились в голове: он сунет ее в прорубь, какЛоренцо Анджольери хотел сунуть головой в канал, – и баста, нет большеАлександры Казариновой, несчастье отняло, разлучило молодых супругов!Извольский выигрывает пари и одним махом избавляется от обузы. Можно продолжатьжить во грехе с Ульяною, можно искать другую невесту, которая больше придетсяпо сердцу, чем Александра, к которой даже плоть его уже не влеклась… И снова воспоминаниеоб их первой ночи ударило Лючию в самое сердце с такой силой, что у нее даженоги подогнулись. Она качнулась, тяжело оступилась, тут же под ногами у неезатрещал, разошелся лед… она нелепо взмахнула руками – и ухнула в ледянуюбездну.

***

Она непременно закричала бы, да от холодной воды, охватившейтело сразу до самой груди, дыханье сперло. Лючия безотчетно схватилась зачто-то – это оказались края промоины, однако они захрустели, затрещали под еепальцами, и она ослабила нажим, тем более что первый приступ ужаса рассеялся, иЛючия обнаружила, что больше не погружается в воду, а стоит на твердом песчаномдне.

Только теперь она решилась вздохнуть – но снова замерла,услышав крик князя Андрея:

– Александра! Где вы, Александра? Отвечайте же!

Пальцы Лючии ощущали, как ходит ходуном лед под его быстрымишагами. Он шел к ней – и паника охватила Лючию с новой силой. Полдела сделаносудьбой – она уже в проруби. Теперь князю Андрею достаточно приблизиться,покрепче огреть ее тростью по голове… Единственное спасение – затаиться,промолчать. Может быть, он не найдет ее. Может быть, решит, что она потонулабез его помощи. Может быть, ей удастся спастись… Мысли бились в голове, жглиразум и сердце; отчаяние и страх Лючии были таковы, что она почти не чувствовалахолода, и только зубы безотчетно, как бы сами собой выбивали дрожь.

– Александра! – позвал князь Андрей совсем близко. – Господибоже, Александра!

Лед затрясся, затрещал – Лючия ощутила это даже не руками, авсем существом своим, – и вдруг, против воли, закричала диким голосом:

– Прорубь, прорубь!

– Что же, что прорубь, – ворчливо ответил князь Андрей,мгновенно успокоившись. – Прорубь, так обойдите ее, да глядите, осторожно!

И он приближался, приближался!

Надо было молчать, но она не смогла – и снова вскрикнула,вне себя от страха, но уже не за себя, а за него:

– Не подходите! Провалитесь!

Темный силуэт возник на фоне чуть более светлого неба – этобыл князь Андрей. Ахнув, он опустился плашмя на лед и проворно подполз к Лючии,схватил ее за плечи:

– Проклятье! Держитесь, держитесь за меня!

Лючию не надо было приглашать: она вцепилась в полушубоккнязя с такой силой, что пальцы свело судорогой. Век бы их не расцеплять, векбы ощущать на своем застывшем лице его запыхавшееся дыхание, слышатьвзволнованный шепот:

– Черт побери! Господи помилуй! Вы живы, слава богу! Ах я,проклятый дурак! Держитесь, держитесь крепче.

Лючия прерывисто вздохнула – холод отнимал дыхание – и струдом проговорила:

– Н-ни-чего… н-не трев-вожьтесь… я стою на дне.

Горячие губы, бывшие так близко к ее онемелым губам, резкоотстранились, голос зазвучал спокойно, почти буднично:

– Стоите? Вот и великолепно, сударыня. Я сейчас дам сигналсвоим людям – они помогут мне вас вытащить.

И встал на колени, резко взмахнул факелом – один раз, идругой, и третий: знак опасности.

С берега послышались встревоженные голоса, которые становилисьвсе громче.

– Сюда, сюда! – крикнул князь, размахивая факелом.

«Вот сейчас набегут всем скопом – и точно меня утопят», –мрачно подумала Лючия, однако не шевельнулась, не сделала никакой попыткиспастись. Сильнее усталости, сильнее холода, сильнее страха была тоска,сковавшая ее сердце, когда губы князя отдалились от ее лица, а голос сталпо-всегдашнему равнодушным и чужим.

Разумеется, о продолжении пути не было и речи. Мокрую, какмышь, Лючию отнесли на руках на берег, запихали в карету. Гайдуки взлетеливерхами, кучер разбойничьи засвистал – лошади с места пошли рысью, Лючию ссилой зашвыряло по диванчику, и до нее долетел голос князя:

– Кто-нибудь – скачите вперед! Горячую ванну княгине! Водкойрастереть! Скорее!

Лючия высунулась – ветер хлестнул в лицо – и не поверилаглазам, увидав на берегу удаляющуюся фигуру, прощально размахивающую факелом.

Porca Madonna! Он остался. Он остался – чтобы продолжатьпуть через реку, чтобы явиться-таки на бал!