Голос ее был спокоен, на губах играла безупречно выверенная улыбка, но я видела, как побелели вцепившиеся в край прилавка пальцы. — А вовсе не дочка, как вы говорите. Да и не ваша, я полагаю. Или вы не знаете кто у вас: сын или дочь?

— А и что, что мальчик? Что, что не мой? — вдруг также тихо и очень страшно откликнулась нищенка. — Думаешь, ему помирать-то не больно было? Не страшно? Думаешь, мать его не бегала? Не просила? В ногах у сьеров попечителей валялась, да только все гнали ее прочь! Не то что совернов золотых — сентаво медных пожалели!

— А теперь ты забрала у нее тело ее ребенка, чтоб на нем нажиться. Падальщица! — решительно отрезала Камилла.

— Слышали? Слышали, люди добрые! — потрясая кулаками, повернулась к толпе нищенка. — Что угодно придумают, чтоб все золотишко себе заграбастать! Да мы для них вовсе — не люди! Ну так и они для нас — кровопийцы хуже тварей пустошных! Бей их! — зажмурив глаза и вытянув шею, заверещала она так пронзительно, что эхо ее крика заметалось над толпой на площади, пронеслось над аллеей вглубь дворцового парка, вернулось обратно и усвистело в городские проулки.

Я поняла, что она и правда наглоталась «командирского зелья». Только оно на такие выкрутасы с голосом способно.

— Бейте. — уже шепотом повторила нищенка и вопросительно поглядела на собравшуюся вокруг прилавка толпу. Толпу ухоженных, наряженных, сытых горожан при румяных детишках и изрядных деньгах на сегодняшние покупки и развлечения.

Толпа поглядела на нищенку. Дружно и недоуменно. Девочка с вовкуньей лапкой вдруг тихонько хихикнула. И словно курок щелкнул на пистоле — в ответ грянул хохот. Хохотали все. Трясли боками и животами дородные мастера, жеманно хихикали мистрис, заливались колокольчиками юные сьёретты. Кто-то, изнемогая от смеха, лишь мог тыкать пальцем в нищенку и глухо подвывать:

— Ы-ы-ы… Ты только глянь на нее! Ыыыыы!

Нищенка открыла рот, закрыла… Надулась, словно гром-жаба перед взрывом, готова разразиться бранью…

Взрыв грохнул посредине площади. Булыжники и комья вывороченной земли взметнулись в воздух. Отброшенные взрывом человеческие тела полетели в толпу. И тут же сверху посыпались камни. Остро запахло потрохом, гарью и кровью.

Громовой хохот сменился протяжным, животным воплем напуганной толпы. Люди ринулись вон с площади, визжа и топча друг друга.

Выставленным на ведущих к дворцу улочках заслонам из охранников дома Монро толпа ударила в спину, снося их с перекрестков. Из проулков раздались совершенно звериные вопли и улюлюканье. Вооруженные дубинками, штырями от оград и кухонными тесаками городские нищие мчались навстречу убегающим горожанам. Две человеческие волны схлестнулись, огласив дворцовую площадь новым жутким воплем — страдальческим и хищным разом. Еще мгновение толпа колыхалась, а потом нищие опрокинули горожан и рванули на площадь. Те, кто не успел пробиться к выходам, теперь пытались увернуться от орущих, сквернословящих и потрясающих дубинками налетчиков.

Мгновением раньше Лерро ухватил за шкирку девочку, и вместе с вовкуньей лапкой и копилкой выдернул ее на нашу сторону прилавка — только соверны в брюшке фарфорового хрюна громыхнули.

— Отдай золото! — заорала нищенка, падая животом на прилавок и пытаясь поймать девочку за ногу. Та свалилась наземь, извернулась, скрутившись винтом… и врезала нищенке вовкуньей лапой по лицу.

Вовкуньи когти вспороли лоб и щеки. Из глубоких проколов брызнула кровь. Нищенка с воплем слетала с прилавка и исчезла под ногами орущих и мечущихся людей.

Прямо передо мной краснорожий верзила ухватил за волосы молоденькую девушку, рванул к себе и поволок, гогоча на ее попытки освободиться и неощутимые удары кулачками в грудь.

Лерро перемахнул прилавок и обрушился верзиле на плечи. Все трое рухнули наземь. Подскочивший к барахтающейся людской кучке юнец попытался пырнуть Лерро ножом в бок. Бесшумно возникший рядом гончак молча сомкнул челюсти у юнца на запястье. Юнец заорал.

— Отборных! Отборных хватайте и золото! — прокричал в толпе сильный мужской голос. — Не тратьте время на остальных — отборных тащите!

Из дворцовых ворот бодрой рысью выскочили двое здоровяков — на плече у каждого было по сьёретте — мне показалось, тех самых, у которых Монро воротнички покупал.

Рядом с прилавком возник Лерро: в одной руке спасенная девушка, в другой трофейный нож.

— Прячьтесь под прилавок, все, быстро! Слышите, на вас охотятся! — заорал Лерро, забрасывая к нам девушку.

Его офицеры уже стояли между нами и толпой.

«Прилавок! Мне же велели посмотреть под ним!» — не жалея юбок, я плюхнулась наземь.

Чтобы нос к носу столкнуться с деловито ползущими навстречу мелкими нищими. Оба пронзительно завизжали и попытались вцепиться сроду нестриженными ногтями мне в лицо. Я отпрянула, приложившись затылком об столешницу прилавка. Звучно брякнуло. Из глаз от удара брызнули слезы, но обращать внимание на боль было некогда — я протянула руку, ухватила, что там брякнуло… Прямо в лицо нищим смотрело дуло пистоля.

Малолетки исчезли из-под прилавка, будто их за ноги выдернули! Напоследок я успела увидеть, как в пальцах одного из них мелькнула выдернутая из моих волос золотая шпилька. И когда успел, гаденыш мелкий?

Совсем не так быстро и ловко, как нищие, я выбралась обратно из-за прилавка…

— Нннаа! — лохматый пропойца в дерюге вскинул дубину над головой полковника, получил в живот кованным сапогом, и отлетел в толпу нападающих, сбивая своих подельников, как фигурки в кегельбане.

Сбоку выскочил другой нищий, попытался пырнуть заточенным штырем, уже покрытым кровью… Поверх плеча полковника я выпалила нападающему прямо в раззявленный в крике рот. Попала или нет — не поняла, его физиономия просто пропала, а полковник развернулся, и выхватил у меня пистоль. Заорал:

— Пули давай!

А пока пуль не было, долбанул машущего кулаками пьянчугу рукоятью пистоля по голове. Пьянчуга пошатнулся и как подрубленное дерево рухнул наземь.

Амелия отпихнула меня в сторону и тут же нырнула под прилавок, выбравшись обратно с пулевой укладкой в руках:

— Там всего полно! Целый арсенал!

Под прилавком тут же очутились Стеффа и Рисса, принявшись азартно выбрасывать наверх клинки и пистоли. Будто мы оружейную лавку решили открыть! А покупателей-то сколько! Враз расхватали!

Первые выстрелы прозвучали разрозненно, но и этого хватило. Кто-то упал, кто-то схватился за простреленное плечо, вокруг нашего прилавка мгновенно образовалось пустое пространство.

Зато вся остальная площадь продолжала кипеть и бурлить, как позабытый в очаге суп! Людские волны перекатывались от одного ее края к другому: там дрались, грабили, отбивались, погибали…

— Помогите! — пронзительный женский крик взмыл к небесам.

— Маурисия! Мари! Там Мари! — вдруг закричал лейтенант, и рванул с мест, оставляя брешь в выстроившимся перед нашим прилавком защитном строю.

— Стоять, лейтенант! Стоять! — голос