гвардейцы с ростовыми алебардами. При виде нас они напряглись, что сразу стало ясно — готовы скорее бежать, чем драться. Потом один из них увидел гончака, и облегчение на испуганных мальчишеских лицах можно было различить издалека.

— Герцогесса! Какой ужас! Какое счастье! Какой ужас творится и какое счастье, что вы живы! — на бегу уточнил кто-то предусмотрительный — гвардейцы рванули нам навстречу с алебардами наперевес. Оттеснили наемников и других сьёретт от герцогессы, окружили и принялись изображать бурную деятельность.

Наше бегство остановилось — топчущиеся вокруг герцогессы гвардейцы перекрыли дорогу к парадному крыльцу. Анаис раздраженно отмахивалась, остальные застыли в растерянности, не понимая, то ли обходить нежданное препятствие, то ли само рассосется…

Я оглянулась на выломанные ворота, сама не зная, что ожидаю там увидеть: догоняющего нас Гэмми, или гонящуюся за нами толпу.

Мне зажали ладонью рот, обхватили одной рукой за пояс, приподняли и вмиг затащили под парадное крыльцо дворца.

Внутри оказалось что-то вроде полутемной галереи. Наверное, именно здесь лакеи караулят те немногие экипажи, которым позволено подъезжать ко дворцу. Во всяком случае, длинная каменная скамья тут была — на нее меня и швырнули с такой силой, что меня выгнуло от удара. Дух перехватило напрочь, я могла лишь бессмысленно, как рыба, открывать и закрывать рот, пытаясь ухватить хоть глоток воздуха.

Всколыхнувшаяся перед глазами муть развеялась… И надо мной навис ухмыляющийся Топотун. Физиономию лейтенанта наемников искривила ухмылка.

— Ох как же я давно хотел это сделать! — с наслаждением выдохнул он, и навалился сверху, вдавливая колено мне в живот. Заорать от боли я не смогла — его ладони сомкнулись на моем горле и сдавили, перекрывая доступ воздуху. Я судорожно задергалась, попыталась дотянуться до шпильки в волосах… На миг стало легче — он меня отпустил. С силой шлепнул по руке, снова надавил коленом, так что меня аж вдавило в камень… и выдернул шпильку сам.

— А может, мне сперва тебе глазки повыковыривать? — снова наваливаясь на меня, прошипел Топотун и острие шпильки застыло у самого моего глаза. Смотреть я могла только на него. Смотреть не мигая, иначе ресницы касались остро заточенного кончика — так близко тот был! — Или в язык тебе воткнуть? Чтоб знала, как своей грязной пастью меня перед нанимателем позорить! — он ухватил меня пятерней за подбородок, и попытался разжать рот. Я замычала, в ужасе стараясь как можно крепче стиснуть зубы…

Он коротко, без замаха, ткнул мне кулаком в губы. Вспышка боли и я почувствовала, как из лопнувшей губы сочится кровь.

— Меня, значит, выпороть должны, так? На задницу мою полюбоваться хотела? Жалко, времени мало… а то б я и свою показал… и на твою посмотрел. — его рука принялась подгребать мои юбки, норовя добраться до голой кожи.

Я отчаянно рванулась, попыталась завизжать, но новый удар поддых сбил дыхание, я смогла лишь прохрипеть:

— Я… никому не расскажу… отпусти…

Он наклонился так близко, что меня окатило мерзким запахом из его рта:

— Конечно, не расскажешь! Потому что ты, блааародная Редон, сдохнешь и будешь лежать в земле! А я, Лукашик Топотун… — он ухмыльнулся. — …останусь лейтенантом «Серых», и мне за твою смерть изрядно заплатят! Поняла? Поняла? А теперь сдохни! — и его руки сомкнулись на моей шее…

Лютая боль вспыхнула сперва в горле, а потом в груди, я отчаянно рванулась, в бессмысленной борьбе хоть за каплю, хоть за глоток, хоть за крошку воздуха. Мои ладони бессмысленно шлепали по его плечам, последним проблеском сознания я попыталась дотянуться ногтями до его глаз, но он только стиснул ладони сильнее… и весь мир утонул во тьме с вращающимися в ее глубине огненными колесами и грохотом крови в ушах…

Грохнуло еще раз и меня вдруг накрыло пьянящим, ошеломляющим потоком воздуха. Дышать! Пить его, глоток за глотком, захлебываясь, пропихивая внутрь стиснутых легких еще… еще и еще!

Я судорожно дернулась на каменной скамье, отталкивая навалившуюся на грудь отвратительную чужую тяжесть, пахнущую луком и мешающую мне глотать самый сладкий, самый прекрасный в мире воздух!

Тело рухнуло к подножию скамьи и замерло в неподвижности. Я лежала, тяжело, хрипло дыша, так что грудь ходила ходуном, при каждом вздохе вспыхивая болью. Повернула голову, тупо поглядела на валяющееся на земле тело Топотуна. Так же тупо перевела взгляд на забрызганную кровью и мозгами стену.

— Сюда! Скорее! — донесся резкий возглас.

Из маленькой дверцы под крыльцом мне помахала рука с дымящимся пистолем.

Глава 19. Кровь в коридорах дворца

Я медленно спустила ноги со скамьи и села. Жива! Жива! Я жива! И… да, надо пошевеливаться, жалеть себя я буду потом. Я оперлась о стену, пачкая ладони в крови. С трудом поднялась. Шаркая подошвами, как старуха, обогнула труп и потащилась к прячущейся под крыльцом дверце. Всей тяжестью навалилась на дверную ручку… та мягко просела, дверь распахнулась, и я не столько вошла, сколько ввалилась внутрь королевского дворца.

Уходящий вглубь коридор явственно предназначался для прислуги — никаких украшений, да и стены тут белили, наверное, при прошлом царствовании. Ничего, теперь точно побелят, надо же будет закрасить отпечатки моих испачканных кровью ладоней.

Коридор был совершенно пуст. Моего спасителя я не увидела, лишь вдалеке стремительно удалялись шаги.

Я хрипло вздохнула и потащилась вдоль стены, перебирая ладонями по стене. Казалось, стоит мне оторвать пальцы от штукатурки, и я просто рухну на пол. Это было слишком… слишком… слишком для одной маленькой меня!

Снова послышался быстрый топот шагов — теперь он приближался. Я остановилась, и с надеждой поглядела в конец коридора. Вылетевший из-за угла начальник дворцовой стражи остановился, и вытаращился на меня как разбуженная средь бела дня сова.

— Сьер Пеленор… — пробормотала я, чувствуя, что сейчас просто сползу вдоль стены на пол.

— Совсем повыдохлись наемники — за деньги одну несчастную сьёретку прибить не могут! — выдохнул Пеленор. — Все приходится делать самому! — и он шагнул ко мне, вытягивая из ножен парадную дворцовую саблю.

Я оттолкнулась ладонями от стены, так что меня швырнуло на другую сторону коридора, как матроса в качку. Измученное тело истошно взвыло. Сабля начальника дворцовой стражи прошла у самого моего плеча, словно обдав порывом ледяного ветра. Медленно, как во сне, широкая полоса клинка проскользнула мимо, на миг отразив в полированной стали мои расширившиеся от ужаса глаза… вонзилась в стену, выгнулась дугой и с металлическим звоном переломилась.

Пеленор грязно выругался, и двинулся на меня.

— Что вам нужно? Оставьте меня в покое! — пробормотала я, пятясь от наступающего на меня толстяка.

— Мне нужно,