– Да вы проходите, – энергично уговаривала ихАндреева. – Я сейчас детей налажу, все им положу, и мы с вами сможемспокойно поговорить. Проходите, проходите, не стесняйтесь.

Настя первой прошла в маленькую комнату, которая в этойквартире, по-видимому, считалась «большой», потому что все остальные были ещеменьше. За ней бочком, стараясь не задевать мебель, протиснулся Тарадин инедоуменно огляделся.

– Господи, как же они живут в такой тесноте! Здесь жеповернуться негде.

– Ну, Владимир Антонович, что вы хотите, она работаетвсе-таки не в частной фирме, а в госсекторе. Вы, наверное, уже забыли, какие угосударственных служащих зарплаты.

Тарадин поморщился, но ничего не ответил, осторожно умещаясьна краешке дивана. Через несколько минут хозяйка присоединилась к ним.

– Так что вы хотели узнать о Тамаре?

– Все, – улыбнулась Настя. – Расскажите нам,пожалуйста, все, что знаете о ней.

– Не так уж и много, – пожала плечамиАндреева. – Во время поездки мы, конечно, постоянно общались с ней, ноТамара была не очень-то разговорчивой. Такая, знаете ли, вся в себе.

– А почему с вами поехала именно она?

– Ее порекомендовало агентство.

Из кухни донесся звонкий голосок:

– Мам, можно я макароны кетчупом полью?

– Нет, Павлик, тебе кетчуп нельзя! – крикнулаАндреева и виновато улыбнулась гостям.

– Значит, до вашего обращения в агентство вы о ТамареКоченовой никогда не слышали? – уточнила Настя.

– Нет.

– Тамара не упоминала, с какими еще агентствами она работает?

– Кажется, нет… Но я, признаться, не обращала на этовнимания. Мне это было неинтересно.

На кухне что-то грохнуло и следом раздался визг. Андреевавздрогнула, но с места не двинулась. Теперь уже слышался оглушительный рев.

– Вы не посмотрите, что там случилось? – удивилсяТарадин.

– Я и так знаю. С подоконника утюг свалился. ОпятьСветланка ерзала и крутилась, вот и задела локтем. Это у нас случается черездень.

– Но она же плачет. Вдруг ушиблась?

– Если бы ушиблась, она бы не так плакала. Я своих спиногрызовзнаю. Это она просто испугалась. Ничего, пусть привыкает, что есть вещи, скоторыми нужно справляться самой. Вы спрашивайте, пожалуйста, не обращайтевнимания.

– Припомните, может быть, Тамара рассказывала вам освоей работе – куда ездила, где переводила. Конференции, симпозиумы и такдалее.

– Да, вы знаете, было такое. Я сказала ей, что мой муж– врач-ортопед, ученик самого Илизарова, а она ответила, что видела Илизарована международном симпозиуме в Новосибирске, там была целая бригада переводчиковиз Москвы. Мы, конечно, больше о талантливом медике говорили, знаете, две бабысобрались – так они будут внешность обсуждать, а не научные проблемы.

Андреева легко и заразительно рассмеялась. В это время напороге комнаты возникла живая белокурая кукла с заплаканным лицом.

– Когда папа придет? – требовательно вопросилакукла.

– Папа придет утром, он дежурит, – невозмутимоотозвалась хозяйка. – А что случилось? Зачем тебе папа?

– Он меня пожалеет, – сердито заявила кукла поимени Светланка. – Я плачу, плачу, а ты не идешь.

– Хорошо, детка, ты поплачь до утра, а там и папавернется с дежурства. Иди, пожалуйста, за стол и все доешь. И проследи, чтобыПавлик не трогал кетчуп.

Маневр отвлечения девочки от собственных страданий былпроведен ловко и незаметно. Требуемую долю жалости малышка не получила, но затоей в руки дали оружие, позволяющее осознать собственную значимость, –право контроля над старшим братом, роль маминой помощницы. Она моментальноповеселела и вприпрыжку помчалась обратно на кухню с радостным криком:

– Павлик, не смей трогать кетчуп, мама тебе неразрешает!

Тарадин не смог сдержать улыбку.

– Вы опытный педагог, – заметил он. – У вас,наверное, большая практика?

– Огромная, – кивнула женщина. – Я сдевятнадцати лет в детском саду работала, а когда стала расти поадминистративной линии, так своих трое появилось. У меня с детьми никогдапроблем не было.

– А у Тамары? Вы ведь возили ребятишек, как она с нимиобщалась?

– Вы знаете, не очень успешно. – Андреева покачалаголовой. – Было видно, что она детей не любит и общаться с ними не умеет.Она и сама это знала, даже как-то пожаловалась мне, что у нее контакты с детьмине получаются. Ну, не то чтобы пожаловалась, она вообще ни на что нежаловалась, просто заметила, что уже второй раз едет с детской группой, апонимать ребят так и не научилась. В первый раз, кажется, она ездила сгимнастами из детской спортивной школы на какие-то соревнования. По-моему, вДюссельдорф, если я ничего не путаю.

– О своей личной жизни Тамара ничего не рассказывала? Осемье?

– Нет, в этом смысле она была замкнутой, со мной неделилась.

Разговор с сотрудницей Министерства социальной защиты непрошел зря. По крайней мере было понятно, куда двигаться дальше, где еще искатьследы Тамары Коченовой.

* * *

Женщина сидела на ступеньках лестницы и плакала, тихоньковсхлипывая. Юрий Оборин уже собрался было пройти мимо нее к лифту, ноостановился.

– Что у вас случилось? – участливо спросилон. – Я могу вам помочь?

– Я очки разбила, – пролепетала женщина горестно. –Я не могу без них идти по улице.

Она подняла заплаканное лицо и протянула ему раскрытуюладонь, на которой лежала оправа вместе с осколками стекол.

– Не знаю, что теперь делать.

– Сильные стекла? – спросил Оборин.

– Минус семь с половиной. Я без них все равно чтослепая.

– Пойдемте. – Он решительно потянул женщину заруку. – Вам нужно успокоиться, а потом я провожу вас до ближайшего метро.Там в подземном переходе есть лоток «Оптика», купите себе новые очки.

Она жалко улыбнулась, но послушно встала и пошла следом заЮрием. Крепко придерживая ее за локоть, Оборин довел женщину до своей квартиры,пропустил в дверь и сразу направил в ванную.

– Умойтесь, у вас краска потекла.

Через пару минут незнакомка неуверенным шагом, легко касаясьстен, вернулась в комнату. Если бы не беспомощное выражение лица и ненапряженно сощуренные глаза, она была бы довольно привлекательной. Оборинувидел, что черты у нее четкие и правильные, длинная, хорошей формы шея,округлые покатые плечи. Женщина села в кресло и, закинув ногу на ногу,расслабленно откинулась на мягкую спинку. Юра по достоинству оценил ее изящныещиколотки и красивые колени.