– Как же вы так неосторожно?

– Тетка какая-то налетела сзади, торопилась на автобус.Я не удержала равновесие, и вот… – Она растерянно развела руками. –Знаете, самое обидное не это. Я хотела доползти до ближайшего автомата,позвонить мужу, чтобы забрал меня, иду и спотыкаюсь, я же под ногами ничего невижу, за стену дома держусь. А тут мужчина какой-то, с виду приличный, меня увидели как начал гнать: вот, молодая, напилась с утра пораньше, еле на ногах стоит,шатается, пьяница, проститутка, и все в таком роде. Народ на меня оглядывается,тут же бабки нашлись – любительницы покритиковать молодых, заголосили хоромвсякую мерзость. Я не выдержала и расплакалась. Представляете? Совсемрастерялась, так мне обидно стало, горько, я и разревелась. Сразу же тушьпотекла, глаза защипало, в общем… – Она махнула рукой. – Не вижу ничего,слезы душат, вот и зашла в подъезд. Сижу, реву, что дальше делать – не знаю. Сомной в первый раз такое.

– Вы в первый раз очки разбили? – удивился Юрий.

– Да нет, разбила-то не в первый, но у меня всегда всумке запасные были. А вот в последний год я все никак не соберусь вторые очкисделать. Сначала нервничала, боялась, что разобью единственную пару, а потомкак-то привыкла, даже и забывать стала, что запасных нет. Вот, допрыгалась.Далеко до вашего метро?

– Минут десять средним шагом. Хотите чаю? Может быть,вы голодны?

– Хочу чаю, и есть тоже хочу, – впервые улыбнуласьженщина, и Оборин заметил превосходные ровные зубы. – Но мне ужаснонеудобно вас затруднять. Хотя до метро я без вашей помощи все равно недоберусь. Давайте знакомиться, что ли? Меня зовут Ольга. А вас?

– Юрий. Сосиски будете?

– Я буду все. – Ольга рассмеялась. – А как вывыглядите, Юрий?

– Нормально. – Он пожал плечами. – Типичнаясредняя внешность. Вы посидите здесь, пока я поесть приготовлю?

– Возьмите меня с собой на кухню, – попросилаона. – Я же почти ничего не вижу, так хоть разговаривать с вами буду.

Он снова крепко взял ее под локоть и осторожно повел накухню. Ольга была так близко, что Оборин чувствовал запах ее духов, тяжелый идурманяще сладкий. На миг его кольнуло острое чувство нежности к этой взрослойженщине, которая оказалась в зависимости от него и нуждалась в его помощи иподдержке.

– А вы в самом деле меня не видите? – спросил он,усадив ее на табуретку и доставая кастрюльку для сосисок.

– Очень плохо, – призналась она. – Вместолица – какой-то расплывчатый розовый блин. Вы, наверное, красивый.

– Ничего подобного, – сердито отозвался он. –Я уже сказал, у меня самая обыкновенная внешность. Чем вы занимаетесь, Оля?

– Я медсестра. А вы?

– А я наполовину юрист.

– А на вторую половину?

– Неизвестно что. Вообще-то я аспирант юридическогофакультета, через год закончу диссертацию, а что потом – понятия не имею. Тоесть понятно, что я останусь на своей кафедре сначала преподавателем, потом,бог даст, доцентом. Но точно так же понятно, что на эти деньги нормальныйчеловек прожить не сможет. Уйду в адвокатуру, наверное.

– А почему не в фирму? Они юристов с руками отрывают иплатят хорошо.

– Да кому я нужен в фирме-то? – презрительноскривился Оборин. – Им нужны цивилисты, хозяйственники, специалисты подоговорам. А у меня – уголовное право.

– А переквалифицироваться нельзя? Это же, наверное,несложно.

– Ох, Оленька, ну что вы такое говорите! Представьтесебе, что врач-окулист решит переквалифицироваться в дерматолога. Пойдете вы ктакому врачу? Будете доверять его профессионализму? А ведь обе дисциплины водном институте изучают. И у нас точно так же. Когда выбираешь специализацию,то начинаешь углубленно изучать ту отрасль права, которую чувствуешь лучшевсего, к которой у тебя душа лежит. Тогда все в радость, тогда никакая зубрежкане нужна, потому что ты внутри себя ощущаешь общую логику отрасли права, и всесамо собой укладывается в голове и запоминается. Человек должен заниматься тем,что ему интересно, только тогда из этого будет толк. А если менять квалификациюс расчетом на заработок, то новую отрасль никогда не освоишь на уровне мастера,так и останешься подмастерьем на всю жизнь. Вам хлеб белый или черный?

– Черный. А позвонить от вас можно?

– Конечно, сейчас я принесу телефон.

– Юра, если не трудно, захватите из комнаты мою сумку,в ней записная книжка.

Оборин принес телефонный аппарат и сумку. Ольга досталазаписную книжку и поднесла ее к самым глазам, поворачивая страницы к свету инапряженно вглядываясь в мелкие цифры. Потом она опустила голову, приблизивлицо к кнопкам и почти касаясь их чуть длинноватым носом, и набрала номер.

– Анна Георгиевна? Это Ольга. Извините меня,пожалуйста, но я сегодня до вас не успею доехать. Нет, никак не получается, ядо пяти часов не успею. Когда можно подъехать? Завтра? Отлично, завтра, сдесяти до двенадцати. Спасибо вам.

Она повесила трубку и горестно вздохнула.

– Ну вот, к зубному опять не попала. Целый годсобиралась, все до отпуска откладывала. Боюсь, завтра у меня духу не хватит.Сегодня-то я настроилась…

– Вы боитесь зубных врачей? – удивился Юрий.

– До обморока…

* * *

– Вы боитесь зубных врачей? – спросил он такудивленно, словно медицинские работники какие-то особенные и не должны боятьсясвоих же коллег.

Конечно, она боялась зубных врачей, но при этом помнила, чтокрасивые зубы – одно из ее несомненных достоинств, и посещала стоматологарегулярно, хотя перед каждым визитом два-три дня ходила сама не своя от страхаперед возможной болью.

– До обморока, – честно призналась Ольга Решина.

– Значит, вы сейчас в отпуске?

– Ну да.

– Едете куда-нибудь?

– Уже съездила, две недели гостила у родителей, теперьдо конца отпуска буду в Москве.

– И много осталось гулять?

– Пять дней, – вздохнула она. – Все хорошеебыстро кончается.

Они поели, выпили чаю с шоколадно-вафельным тортом.Исподтишка наблюдая за Обориным, Ольга прикидывала, насколько «трудным» онможет оказаться. Та легкость, с которой он привел ее к себе в дом, могла бытьследствием легкомыслия, и в этом случае окрутить его будет несложно. Но еслиэто проявление уверенности в себе и сознания собственной силы и неуязвимости,то борьба может оказаться нелегкой и долгой. С первого раза может и неполучиться. Без очков она действительно не видела его лица и не могла наблюдатьза мимикой, по которой можно было судить о том, как он расценивает сложившуюсяситуацию и что думает о ней, Ольге. Скорее бы надеть очки, чтобы начать хотькак-то ориентироваться.