Аркадий Леонидович задумался и снова покосился на Женьку. Содной стороны, тип этот особого доверия ему не внушал. Маленький, хиленький,бороденка какая-то… клочьями. С другой стороны, Виктору он хорошо забор сделал.«Ладно, рискнем», – решил Мысин и вслух сказал:

– Да вот вечерком если заглянете, то хорошо было бы.

– Часиков в восемь устроит?

– Замечательно, мой дорогой, просто замечательно.

Довольный Аркадий Леонидович направился к магазину, а Женькавернулся к оконным рамам.

В магазине доктор осмотрелся. Полная рыжеволосая деваха,стоящая за прилавком, разглядывала его с нескрываемым интересом. Внимательноизучив ассортимент пива, Аркадий Леонидович выбрал «Балтику» и подошел кпродавщице.

– Красавица, половинку буханочки отрежешь? И вот пивоеще.

– Отрежу, отчего ж такому солидному мужчине и неугодить? – кокетливо ответила та. – А почему я вас здесь раньше невидела? Вы, наверное, в гости приехали?

– Нет, я здесь давно живу, просто обычно жена в магазинходит.

– А из какого же вы дома, что я вас не знаю? –приподняла деваха выщипанные брови.

– Из сорок пятого.

– Из того, который рядом с почтальоновым?

– Да, да, только он не рядом, а через один. Между намистарый дом стоит, заброшенный совсем.

Продавщица сделала большие глаза, перегнулась через прилавоки, не обращая внимания на ждущую своей очереди немолодую супружескую пару,произнесла, понизив голос:

– Так ведь у вас там убийство такое жуткое случилось,знаете? Глашку Рыбкину повесили на дубе! Изнасиловали, говорят, и повесили. А яв выходные, как назло, в Москву ездила, ничего и не знала! Вы ее видели?

– Видел, – кивнул Аркадий Леонидович. –Зрелище было малоприятное. Девушка, вы мне пиво забыли дать.

– А правда, что она раздетая была?

– Да одетая, одетая. И еще половину ржаного.

– Нет, а Толька Рябцев говорит, что голая!

– Девушка, – вмешался простецкого вида мужик,стоявший за Аркадием, – вы мне пивка продайте, а потом про ваше убийствоможете трепаться хоть до вечера.

Продавщица хотела огрызнуться, но взглянула на покупателявнимательнее и сдержалась. Быстро обслужив Аркадия Леонидовича, она взяла сполки бутылку пива, а тот, торопливо выходя из магазина, подумал: «Все, пускайвсе же Лида в магазин ходит».

На обратном пути хирург заметил двоих сыновей тети Шуры,ковырявшихся со старой машиной.

– День добрый! – поклонился он. – Как ремонт?

– Потихоньку, – отозвался младший,Александр. – Да тут ничего серьезного, просто перестраховываемся.

– Оно и правильно, машина перестраховку любит. Ну,ребята, бывайте!

Братья попрощались, а Аркадий Леонидович поймал на себенедружелюбный взгляд старшего, Николая, который не сказал ему ни слова. Невежа!Хоть бы о погоде соизволил поговорить. Впрочем, что от него, деревенщины,ожидать?

Придя домой, Аркадий Леонидович перелил пиво из бутылки ввысокий стакан и задумался. Что-то его сегодня насторожило, показалосьнеправильным, что ли… Он поморщился и отставил бутылку. С тех пор как он пришелиз магазина, у него было странное ощущение. Словно какая-то ерунда ускользнулаот внимания, а на самом-то деле это была вовсе и не ерунда. Что-то такое былосказано или сделано, а он и не заметил… Аркадий Леонидович почувствовал себяглупо, что случалось с ним крайне редко. Он еще раз вспомнил все, что произошлов магазине, но в голову ничего путного не приходило. Мужичок Женька, болтливаяглуповатая продавщица, пара в очереди, братья… Черт, что же, что же?

Аркадий Леонидович не понимал, почему его так занимаеткакая-то ускользнувшая мелочь, но он никак не мог сосредоточиться. Мысль, будточто-то не так, угнездилась, как заноза, где-то в затылке, спряталась, и сколькоон ни пытался вытащить ее оттуда, у него ничего не получалось. В конце концов,махнув на нее рукой, Аркадий Степанович выпил пиво, не почувствовав вкуса, идолго сидел, бессмысленно глядя в стену напротив.

Как тебе начало? Представление началось, но ведь это всеголишь вступление. Главная героиня появилась на сцене только один раз, и ее никтотолком не рассмотрел.

Кто-то, возможно, начал догадываться, в чем дело, нопромолчал. И правильно сделал.

Не нужно ничего говорить. Все, что от вас требуется, –только ахать и аплодировать.

Только некоторым из вас предстоит сыграть в нашей маленькойпьесе. И вы ничего пока о своей роли не знаете. Я думаю, и к лучшему. Если бывы увидели главную героиню так близко, как вижу ее я, боюсь, многие не захотелибы смотреть наш спектакль до конца.

Но вам придется это сделать. Она завораживает, онапритягивает, она заставляет сердце замирать…

Она такая разная…

Но пока вы видели ее издалека.

Ничего. Скоро она подойдет поближе.

Снег повалил в начале второй недели ноября. Неожиданно длясебя Виктор обнаружил, что летние воспоминания о деревне – одно, а реальность ввиде необходимости постоянно топить печь – совсем другое. Он, конечно, умел этоделать, но пару раз подкинул слишком много дров – и пришлось настежь открыватьдвери, чтобы стало прохладнее. Тоня включала на ночь обогреватель, но он грелтолько спальню, а зал с кухней встречали Виктора по утрам холодом. Калиновособирались в скором времени газифицировать, однако было очевидно, что всюнынешнюю зиму им придется, как и всем живущим в деревне, топить печь.

Тоне не хотелось вставать по утрам, но мысль о том, чтобыпоспать подольше, даже в голову ей не приходила. Муж должен быть накормленперед рабочим днем, к тому же печь он протапливает так плохо, что дом остываетуже к обеду. Проще делать все самой. Она не признавалась себе, что, сидя передпечкой на маленькой скамеечке, вслушивается в потрескивание дров, пытаясьразобрать в них какой-то шепот. Это превратилось в своего рода игру. Дом что-тоговорил ей. Рассказывал какую-то историю, которую никто, кроме него, поведатьне мог или не хотел. Еще толком не проснувшись, Тоня сидела, закутавшись вшерстяную кофту, и подкидывала поленья, а вокруг была темнота. Она задергивалазанавески на ночь, но, когда утром открывала их, ничего не менялось. Светалотеперь поздно.

Про убийство они с мужем по молчаливой договоренности невспоминали. Они вообще стали меньше общаться в последнее время, а если иразговаривали, то как-то информативно: Виктор коротко рассказывал, как у негона работе, она коротко перечисляла, что делала днем. Иногда ей вовсе нечегобыло сказать или не хотелось, и тогда они молча ужинали и ложились спать.Единственное, что по-прежнему было неизменным, – это постель. Тоня хотеларебенка и делала все, чтобы забеременеть.